— Да, конечно, — согласился он. — Все такого рода вещи были учтены.

— Хорошо бы научиться делать такие вычисления, — задумчиво произнесла Оливия. — Математика — мой любимый предмет.

— А разве не греческая философия? — Она на секунду задумалась.

— Иногда я предпочитаю одно, иногда — другое. Все зависит от того, что в данный момент меня заинтересует.

— Понятно. — Веселые искорки в глазах Энтони стали ярче, он взглянул поверх поручней.

— Что в-везет галеон? — спросила Оливия, отбросив на время мысли об учебе. — У него ценный груз, вы не знаете?

— Очень ценный, — ответил он так же серьезно, как и прежде. — Я тщательно выбираю свои жертвы. На его борту золотые дублоны и индийские шелка. У меня такое чувство, что я сумею распорядиться этим добром лучше, чем его испанские хозяева.

— И вы освободите рабов? — настаивала она.

— Если вы так хотите.

— Хочу! — энергично кивнула Оливия. — Это куда более достойная цель.

— Тогда мы совместим пиратство с некоторой дозой филантропии, — заключил Энтони и повернулся к стоявшему за его спиной рулевому: — Джетро, мне кажется, пора перекрыть ему ветер.

Рулевой облизнул палец и подставил его ветру.

— Точно, сэр. Значит, заходим с правого борта?

— Именно. — Энтони перехватил штурвал из рук рулевого.

— Что вы собираетесь делать? — Оливия встала рядом с ним.

— Понаблюдайте за ветром. Он дует справа, с правого борта. Если мы зайдем с этой стороны галеона, то перекроем ему ветер и его паруса повиснут. У него останутся только весла, чтобы продолжать путь, а мы, воспользовавшись его беспомощностью, пойдем на абордаж.

— Интересно, — задумчиво протянула Оливия. — А у вас есть пушки?

— Батарея по каждому борту. Но мы не будем выкатывать их, пока не подойдем совсем близко. Чем позже они догадаются о наших намерениях, тем лучше. — Он взглянул на солнце и с усмешкой добавил, слегка поворачивая штурвал: — Полагаю, мы выбрали самое подходящее время.

— Что вы имеете в виду?

— Днем испанцы очень любят поесть, — ответил он с циничной ухмылкой. — Плотный обед, во время которого вино льется рекой, предполагает длинную сиесту. Животы у них набиты, а мозги затуманены.

Оливия вдруг почувствовала, что проголодалась.

— А у вас на «Танцующем ветре» бывает обед? — непроизвольно вырвалось у нее.

— Вы голодны? — Он взглянул на нее сверху вниз. — Я и забыл, что вы три дня не ели нормальной пищи. Мы пообедаем, как положено, после боя. Сейчас плита на камбузе погашена.

Судно настигало галеон, и атмосфера на «Танцующем ветре» изменилась. Матросы на шкафуте судна больше не смеялись и не пели. Они молча заняли свои места у поручней, став плечом к плечу, напряженные и сосредоточенные. Теперь Оливия разглядела пушки и снаряды.

Едва они приблизились к галеону, как паруса испанского судна захлопали на ветру.

— О, да вы перекрыли ему ветер! — негромко воскликнула она.

И тут через сужающуюся полоску воды до нее донесся голос толстяка испанца в штанах с кружевами и в расшитой золотой тесьмой куртке. Он выскочил на корму, и хотя Оливия не понимала испанского, она без труда уловила смысл сказанного. Капитан галеона в ярости размахивал грязной салфеткой, как будто хотел наполнить ветром обвисшие паруса, и без конца кричал в рупор.

А потом Оливия уловила запах. Отвратительный запах помойки, смесь вони гниющего мяса и собачьей конуры. Закашлявшись, она прикрыла рот рукой.