Хозяйка прачечной опустила голову.

— Я ничего вам больше не скажу, сэр, зачем вы задаете мне столько вопросов?

— Сэйти, неужели Мэг решилась на такое безумие! Сегодня или завтра туда вернется граф, и если они столкнутся, то… Страшно подумать, что он с ней сделает!

Кинкейд рванулся к двери.

— Я немедленно поеду за ней! Я найду Мэг и уговорю вернуться ко мне! Слышишь, Сэйти? Я обязательно найду ее!

Сэйти подбежала к нему.

— Сэр, только поторопитесь! Она уже купила билет на корабль, отплывающий в американские колонии!

Кинкейд выбежал из прачечной, вскочил в седло и пустил лошадь в галоп. Да, его любимая Мэг не перестает удивлять его своей смелостью и решительностью. Кто бы мог подумать, что в женщине, много лет прожившей практически взаперти с мужем-тираном, столько мужества и стойкости духа?

«Мэг, я найду тебя, непременно найду, — твердил Кинкейд. — Я люблю тебя, и мы обязательно будем вместе!»

Мэг и Энни не спеша шли по дороге, ведущей к старому фамильному кладбищу, и собирали цветы, растущие по обеим ее сторонам. Утром, на предложение девочки сопровождать ее до могилы сына, Мэг поначалу ответила отказом. Ей хотелось побыть на кладбище одной, посидеть в тишине около могилы и мысленно попрощаться с сыном перед дальней дорогой. Но, поразмыслив, она решила, что Энни поддержит ее и не даст ей окончательно впасть в уныние.

Они прошли металлические ворота и направились к старой, полуразрушенной церквушке, за которой располагалось фамильное кладбище. С этого места хорошо просматривался раскинувшийся на холме замок Ратледж — суровый, неприступный и зловещий. Он мгновенно напомнил Мэг о ее прошлой жизни, проведенной в его холодных каменных стенах.

Энни взяла Мэг за руку и повела вдоль стены старой церкви.

— Мы скоро придем. — Видя печальное лицо Мэг, она стала ей что-то оживленно рассказывать.

Дверь в церковь была приоткрыта, и Мэг удивленно спросила девочку:

— Там кто-нибудь есть?

— Нет. Наш викарий уже давно не совершает службу.

— Почему?

— Бабушка говорит, что теперь его чаще всего можно встретить в трактире.

Они миновали церковь, Энни провела Мэг между могил и остановилась около невысокой покосившейся ограды.

— Пойдемте туда, — девочка махнула рукой на участок земли за кладбищем.

— Энни, так мой сын похоронен за церковной оградой? Но… почему?

— Бабушка сказала, что граф не разрешил ей похоронить вашего сына на кладбище.

— Мерзавец! — в отчаянии воскликнула Мэг, и на ее глаза навернулись слезы.

— Идите туда! — Энни показала на маленький могильный холмик, на котором лежал одинокий весенний цветок.

Мэг кинулась к могиле сына и опустилась перед ней на колени.

— Сын, мой маленький сын… — прошептала она, обхватив руками маленький холмик. — Вот мы и встретились с тобой.

— Смотрите, кто-то положил на его могилу цветок! — сказала Энни.

— Может быть, твоя бабушка? — тихо спросила Мэг.

— Наверное, она ухаживает за могилами. Я оставлю вас здесь на некоторое время, а сама пойду погляжу, не появился ли мед.

— А откуда он может взяться?

— На задней стене церкви пчелиный улей, — объяснила девочка. — Мы собираем там мед, и бабушка печет очень вкусные булочки с медом.

— Хорошо, иди, — кивнула Мэг.

Энни ушла, она положила на могилу цветы, опустилась на камни.

— Мой маленький, сынок, мой родной, я приехала попрощаться с тобой.