А здесь так одиноко!!!

Эндрю.

Пишите мне до востребования, Кордова, Аргентина.

Сара написала в аргентинскую Кордову, рассчитывая завязать переписку средней оживленности, но пока письмо добиралось, Эндрю успел уже перебраться в Перу. Ее письмо догнало его там, но его ответ, страстное любовное послание, в котором Эндрю несколько раз назвал Сару Бетти (покойная мачеха?), прибыло, когда она уехала в Стокгольм на тамошнюю премьеру «Жюли Вэрон». Когда она вскрыла письмо, проблемы, связанные с ответом на него, показались ей непреодолимыми. Куда отправлять ответ? Как подписываться? С любовью, Бетти?

К концу года положение вещей в «Зеленой птице» несколько изменилось. Совещания проходили теперь не наверху, в конторе, а в репетиционном зале, достаточно большом, чтобы вместить всех желающих. В театре появилось много талантливой молодежи, некоторые потихоньку спрашивали: «А это кто?» — указывая на Мэри Форд. «Кажется, одна из ветеранов-основателей», — не столь уверенно отвечали им.

Соня заправляла всем в театре, успевала повсюду, наслаждаясь собственной разумностью и энергичностью и без устали демонстрируя свои достоинства всем желающим и нежелающим. Ее резкий громкий голос и яркий волосяной покров — ныне в стиле «афро» в знак солидарности с невыносимыми страданиями чернокожего населения — метались по театру со скоростью молнии. Вирджиния, известная как «тень» Сони, каким-то чудом успевала за нею. Никто из четверки основателей в театре слишком часто не появлялся. К Рою вернулась жена — с условием, что он уделит «достаточное внимание» их браку, каковое условие включало и проведение выходных и праздничных дней с семьей. Она снова забеременела. Рой подумывал о переходе в другой театр. Он меланхолически отмечал, что жить с одной воинствующей феминисткой и работать с другой — никакого здоровья не хватит. Мэри за счет работы уделяла больше времени матери, которая в результате усиленного ухода почувствовала себя лучше. Если бы дочь могла сидеть с нею все время, то дряхлая дама получила бы существенную отсрочку неизбежного конца. Такого Мэри позволить себе не могла, но по возможности брала работу домой. Она с благословения Сони, прочитавшей роман и нашедшей его полезным для восстановления попранных прав женской части населения, адаптировала для сцены «Эгоиста» Мередита. Сара много разъезжала по делам «Жюли Вэрон», а еще больше — «Счастливой монетки», которую вне Британии упростили в «Жюли». Эта «Жюли» уже с успехом шла в дюжине европейских городов. Рыночный спрос на приятных во всех отношениях, но задавленных средой, обреченных на гибель мужским произволом дам явно превышал предложение, и «Жюли» победно шествовала по Европе, примеряясь к прыжку через океан. «Жюли Вэрон» тоже пользовалась определенным спросом, однако лишь у более разборчивой и, следовательно, менее многочисленной публики. В общем, «Жюли», подобно «Мисс Сайгон», стала последней в длинном ряду благодатных мучениц, и люди, слышавшие об обоих спектаклях, полагали иной раз, что речь идет о двух разных Жюли, приехавших во Францию с далекой Мартиники попытать счастья. Может быть, сестры?

Саре эти разъезды пришлись по душе, они помогали ей рассеяться, отвлечься от переживаний. Несмотря на контракт, за перевод дневников Жюли садиться не хотелось, она опасалась рецидива; надо сначала как следует оправиться.

Часто они ездили вместе с Патриком, и эта новая фаза их дружбы оказалась наиболее приятной особенностью нового режима, в котором работала «Зеленая птица». Энтузиазмом Патрик напоминал Соню. Он забросил свою роль капризного дитяти, отказался от эпатирующих нарядов, откликнувшись на бурную критику Сони.

— За ради бога, глянь на себя! Ты уже старый хрен, а рядишься, как сопляк безмозглый!.