— Всё. Отлично. Спасибо. Извините, но мне нужно было это усвоить, — развел руками Эндрю.

— Вот и хорошо, — подвел итог Генри. — Перерыв на ланч.

В пятницу на неделе, посвященной Реми, Стивен вернулся на свое место рядом с Сарой. Молли надела длинную юбку, преобразившую ее. Теперь она как будто стала стройнее, зрительно похудела. В ней проявилась отсутствующая ранее ранимость. Храбро боролась она с коварной судьбой. Молодой аристократ из замка Ростанов искренне любил девушку, на которой ему не суждено было жениться.

А музыки все еще не было», и Молли произносила слова, которые должен был петь отсутствующий пока контртенор.

Стивен повернулся к Саре.

— Такого не припоминаю. Полагаю, собственное творчество?

— Не вижу никакого противоречия. — И она положила перед Стивеном свой перевод дневника. — Вот здесь, смотрите.

«Прекрасно! Любовь, любовь, любовь! Плачем от радости всю ночь. А летом затянем другую песню. Видела я взгляд твоего отца. Этот взгляд сказал, что время наше истекло».

— Что ж, пожалуй… Действительно.

Стивен сидел, склонив голову, не глядя на актеров. О смехе речи не было, даже улыбку, казалось, забыло его лицо. Сара полагала, что достаточно резкая смена стиля заслуживает какой-то реакции, и лучше улыбки, чем протеста. Помрачнев, Стивен как будто превратился в жалкого старикашку. А ведь когда-то (когда-то! всего неделю-другую назад) юмор составлял лучшую часть их дружбы. Сара убеждала себя, что должна — должна! — смириться с тем, что та фаза отношений прошла. Стивен стал другим человеком. Когтистая лапа, которую она ассоциировала с Джойс, протянулась к ее сердцу. Нет! Стоп! Она встала, отошла в сторонку, отвернувшись от актеров; уткнулась в реквизит, цветы и фрукты Мартиники, призванные оживить обстановку. Губы сами собой забормотали:

— Гниль приятна мертвецам, а не нам, а не нам; слопал висельник язык в тот же миг, в тот же миг…

И тут же разозлилась на себя, на свою память за эту запомнившуюся со школьных времен ахинею, подсунутую вопреки установкам собственного разума. Услышав, что сзади кто — то подошел, Сара скомпоновала на лице улыбку и обернулась. Улыбка, очевидно, получилась недоработанной, так как Генри испуганно отшатнулся.

— Что случилось, Сара? Что-нибудь не так? Не нравится?

Ну вот, теперь еще и его придется утешать. За Генри Сара увидела Соню (свою наследницу, как она вдруг осознала). Соня подошла к Биллу и вручила ему какое-то, очевидно, адресованное ему, письмо. Он принял письмо… или телеграмму, раскланялся, что-то сказал, оба рассмеялись: привлекательная рыжая Соня и привлекательный парень… нет, не парень, мужчина!..

— Нравится, очень нравится, — заверила Сара Генри и увидела, что у того отлегло от сердца. Проклятая память сопроводила прогулку Сони и Билла по церковному нефу очередной пошлятиной: «Сбежала, сбежала, сбежала красотка; сбежит, убежит, убежит красота…» — хорошо на этот раз хоть не вслух. Она подхватила Генри под руку и вместе с ним развернулась лицом к Реми и Жюли, застывшим в объятиях, впитавшим все печали расставания.

— Я думал, когда вы так резко отошли… Может быть, Стивену не нравится?

— Еще как нравится.

— Правда?

— Еще бы. — И она разразилась тирадами, живописующими, насколько глубоко Стивен тронут успехами, достигнутыми за время его отсутствия.

Подошло время ланча, и они со Стивеном отправились в другой ресторан, отдельно от занятых в спектакле. Сара чувствовала, что Стивен не хочет никого из них видеть. За столом он заявил, что не голоден, и понуро сидел, не глядя, как Сара ковыряется в своей порции.