— С вами бесполезно хитрить, леди Вероника, я это уже понял. И не стану притворяться, будто я лучше, чем на самом деле. Да, я легко смирился прежде с тем, что у моего старшего брата есть сын и этому сыну достанется титул и большая часть наследства. Но когда Барти сбежал, мы с матушкой решили, что он сам того хотел… Словом, когда в конце концов его признали умершим и права наследства перешли ко мне, мы с облегчением вздохнули: сколько же можно было жить в неведении? А теперь вот есть свидетель, даже свидетели (оказалось, что Бартоломью еще кто-то видел и узнал!), свидетели того, что он жив! И это в то время, когда я уже вступил в права наследования. Значит, необходимо, либо чтобы сэр Спенсер объявился и король решил наследственный спор в ту или иную сторону, либо чтобы Бартоломью все же отказался от своих прав, раз уж не предъявил их до сих пор. Не то мое положение оказывается совершенно двусмысленным!

Леди Дредд нахмурилась.

— Милорд! В таком случае вам выгоднее всего его смерть. Но вы же не хотите сделать из меня наемного убийцу?

— Да что вы! Нет, разумеется! И ни черта мне это не выгодно! Если вдруг обнаружится, что мой родной племянник — предводитель пиратов, если его арестуют и отправят на виселицу, тогда мою карьеру можно считать конченой! Понимаете? А губернатор Багамских островов, этот кретин Вудс, только и мечтает повесить Бартоломью! Тот ему уже так насолил, что надутый служака спит и во сне видит, как наглый пират задрыгает ногами на виселице! Да, племянник именует себя Робертсом, а не Спенсером, но ведь документы-то он увез, они могут и теперь быть при нем! А если и нет — на суде все равно может всплыть его происхождение. Или он сам испугается и отпишет мне, прося вытащить из петли. Положение — смешнее некуда! Вот поэтому мне и нужно его разыскать и попытаться вернуть в Англию. Пускай бы он, в конце концов, стал графом Девонширом, я охотно уступлю ему эти болота и развалюху — старый замок! Мое кресло в Адмиралтействе все равно останется за мной, и моя карьера не пострадает от того, что мой якобы погибший родственник вдруг объявится в Лондоне. Главное, чтобы он не был обвинен в разбое и не попал под суд!

— Ясно, — Вероника поморщилась. — Но снова и, видит бог, в последний раз спрашиваю, почему все-таки вы просите об этом меня?

— Но кто же еще, во имя Божие, может найти пирата на просторах Карибского моря и Атлантики? Кто может его изловить, но не сдать властям, а уговорить уехать, пригрозив, что иначе ему несдобровать? Кто знает там все вдоль и поперек? Кто связан с пиратами, но не связан с властями и в то же время может не бояться властей, потому что любой губернатор будет вам благодарен уже за одно только избавление побережья от Тича Черной Бороды? Кого я могу просить взяться за дело, одновременно опасное и благородное? Разве есть еще человек, способный быть неуловимым, быстрым, сильным и отважным, но при этом нековарным и некорыстным? Разве есть еще один капитан Черный Алмаз?

Некоторое время Вероника Дредд молчала. Ветер шуршал ветвями акации, срывая с нее желтые лепестки цветов и кидая в зеркально-зеленую воду бассейна. Со стороны дворца лорда Уолпола вновь волнами долетала музыка, слышались голоса гостей. А в саду, под балконом, трое молодцов возились с пороховыми запалами, готовя вечерний фейерверк.

Девушка поднялась со скамьи.

— Идемте, милорд. Странное дело, но мне захотелось выпить еще шампанского.

— Вы мне не ответили.

— Потому что еще не обдумала вашего предложения. К концу вечера обязательно решу и отвечу.

Лорд Джонатан усмехнулся, вновь нервно поправляя свой парик.

— Мне казалось, вы не любите такие вещи… Всякие балы, праздники.

— С чего вы могли так подумать? Вы же вообще меня не знаете. — Она вдруг рассмеялась.