— Да, — задумчиво произнесла Вероника, скармливая воробьям остатки своей лепешки и допивая молоко. — Странная жизнь, и очень странный конец. Если предположить, что судно перехватили мстительные испанцы, то об этом все равно кто-то где-то обязательно знал бы. Однако ты ведь рассказал мне эту красивую историю не просто так, да? Ты никогда ничего просто так не рассказываешь. По-твоему, наш Бартоломью чем-то похож на де Граммона, верно?

— Верно, — сказал штурман. — И увлечь его может тоже какая-то затея, похожая на сказку.

— Ты что, предлагаешь мне позвать его штурмовать Веракрус? — ехидно покосилась на своего друга Вероника. — Или, может, спалить где-нибудь склад дорогой древесины? Будь покоен, если бы мне понадобилось, Веракрус я тоже взяла бы. Только вот есть две загвоздки: во-первых, нарушения закона на сей раз нам надо постараться избежать, и, во-вторых, не уверена, что Бартоломью любит орудовать в компании других пиратских капитанов. Тем более знаменитых.

— Все верно, — согласился Бэкли. — Но у меня родилась другая мысль…

— Какая?

— Погоди. Вот обдумаю как следует, тогда и расскажу. Просто я знаю об Анри де Граммоне еще одну историю, но не уверен, что это — правда. Впрочем, правда или нет, не так уж важно. Просто надеюсь, что об этой истории слыхал и капитан Удача. Другое дело, что он не может знать об этом столько же, сколько знаю я.

Вероника насторожилась. Она знала своего старого друга: если Генри Бэкли говорит о чем-то с таким вот загадочным блеском в глазах, пряча улыбку в своей густой бороде, значит, у него родилась идея, а идеи старого штурмана никогда не бывали глупыми.

Тем не менее леди Дредд проговорила:

— Если речь о каком-то сокровище, спрятанном или, напротив, потерянном знаменитым пиратом, то это — не та приманка. Конечно, Робертс тоже небескорыстен — так или иначе за богатством гоняются все пираты. Но вряд ли Бартоломью купится на сказку из «Тысячи и одной ночи». Он же не Роберт Тич, которого мы поймали, поманив кладом Генри Моргана.

— Согласен, Рони, согласен. Но речь не о простом сокровище. Я узнал эту историю, когда служил на английском военном флоте, с твоим отцом. Кажется, я не рассказывал тебе, как впервые познакомился с нашим другом падре Патриком.

— Возможно. Особенно если это случилось, когда я еще не родилась, — сказала Вероника.

— Это случилось позже. Не забудь, что падре Патрик всего двадцать три года как принял монашество, а до этого тоже был военным моряком. Но ты была девчонкой, лет этак девяти, верно, я не подумал, что тебе это будет интересно. А случилось тогда вот что. Прямо в море меня хватила тропическая лихорадка. Видит бог, первый и последний раз в жизни. Адмирал понял, что его штурман вот-вот ляжет вдоль доски, ну и решил временно оставить меня на берегу, тем более я был уж не мальчик. По курсу у нас как раз была Ямайка, и кто-то сказал капитану, что в устье реки Блэк-Ривер есть монастырь, а в нем служит очень славный монах падре Патрик и он, ко всему прочему, умеет лечить от лихорадки. Меня оставили в монастыре, где я, к стыду своему, провалялся чуть ли не месяц, а после разыскал нашу эскадру и, к радости адмирала Дредда, вернулся на службу. Зато познакомился с нашим замечательным падре, которого, знаю, ты тоже любишь.

— Люблю, — она улыбнулась. — Но, как я понимаю, он рассказал тебе что-то такое, что сейчас подсказало интересную мысль?

— Именно так, Рони, именно так.