— Сделав меня своей содержанкой? Твоя щедрость беспредельна, Томас!

— Я бы обеспечил тебе хорошую, достойную жизнь. А ты пренебрегла мной и вышла за этого невежественного дикаря, который утащил тебя в эту ужасную глушь.

— Баллард не дикарь, Томас. Дикарь — ты.

Она не смогла сдержать крик боли, когда он ударил ее по лицу.

— Я научу тебя сдерживать свой острый язычок. — Он провел пальцем по ладони ее руки. — Посмотри, что он с тобой сделал. Когда я ухаживал за тобой, у тебя были необыкновенно изящные, красивые руки. А теперь они похожи на руки служанки.

— Да, мои руки огрубели, но я законная жена порядочного и достойного человека. Лучше иметь мозолистые, как у кузнеца, руки, но быть женой хорошего человека, чем нежными ручками содержанки обнимать настоящего безумца, который ради мести готов убить человека. Не могу понять, почему ты решил, что я соглашусь на роль содержанки?

— Я предлагал тебе хорошую жизнь. Я даже согласился бы принять твое жалкое семейство, лишь бы ты была счастлива. А ты, подло бросив меня, убежала в глушь с этим свинопасом. Ты позволила ему прикасаться к тебе.

— И мне это доставляло удовольствие.

Неконтролируемая ярость исказила лицо Томаса, и он схватил ее за горло. Кловер сжалась от страха. Зря она разозлила его до такой степени, что он готов убить ее в припадке безумной злости. Когда он ослабил свою хватку, она вздохнула с облегчением.

— Ты заплатишь за то, что позволяла ему прикасаться к тебе. Я относился к тебе бережно, — пробормотал он, слегка касаясь ее лица. — Я не тронул тебя и сохранил твою невинность. Я даже терпел вмешательство твоего недалекого отца, поскольку оно помогало мне сберечь твою чистоту, которая должна была принадлежать мне, и только я имел право наслаждаться ею. А лишив тебя невинности, я бы научил тебя доставлять мне удовольствие, мне и только мне. Я знал, что никакой другой мужчина никогда не учил тебя даже поцелуям. А ты отняла у меня все это. Ты и этот проклятый Шотландец.

Его слова поразили Кловер.

— Никто у тебя ничего не отнимал. Ты просто сам отбросил все это.

— Теперь я не буду с тобой ни мягким, ни нежным, каким собирался быть, — продолжал Томас, не обращая ни малейшего внимания на ее слова. — Теперь я должен буду стереть с тебя грязь прикосновений другого мужчины. Прикосновений отвратительного дикаря.

Он покачал головой, а Кловер вздохнула:

— Неужели твоя жена все это одобрит? Мне трудно поверить, что она обрадуется тому, что ее супруг заведет любовницу. Она ведь очень самолюбивая женщина.

— Она шлюха. Муж ей был нужен только для того, чтобы спасти остатки своей запятнанной репутации. — Он задумчиво добавил: — Возможно, ей будет жаль, что я убил Шотландца, потому что он ей действительно нравился.

— Ты не можешь быть уверен, что убил Балларда, — произнесла она и вся напряглась, потому что он начал расшнуровывать лиф ее платья.

— Конечно же, он мертв. Он был ранен в живот. Хотя в данный момент он, вероятно, еще вопит от боли.

Кловер стало плохо, когда она увидела, с какой нескрываемой радостью Томас думает о мучениях Балларда.

— А вдруг он придет за мной?

Томас рассмеялся.

— Этот человек мертв или испускает последний вздох. Ты цепляешься за пустую надежду, Кловер. Твой дикарь не придет к тебе на помощь.

— А вот с этим я готов поспорить.

Кловер была уверена, что у нее такой же ошарашенный вид, как у Томаса, который, вытаращив глаза, смотрел на Балларда. В каждой руке Макгрегор держал по пистолету, нацелив оба ствола на Диллингсуорта. Он был немного бледен и в крови, но вовсе не похож на смертельно раненого человека.