— Держись…тесь… Сейчас начнется разбитый участок.

Смешная Евгения Васильевна послушно ухватилась за какую-то трубу и изо всех сил стиснула коленки. Андрей совершенно некстати вспомнил один из эпизодов их московского свидания, когда эти самые коленки сжимали аккурат его бока, а руками она обнимала его за шею… и приказал себе не думать об этом. Возможно, она, конечно, и коварная соблазнительница, но в данный момент она смущена по-настоящему, до дрожи, и это говорит в ее пользу.

— Вы извините, что мы не сразу домой!

— А… куда?!

— В клинику. Мне позвонили с соседних дач, там пес попал под машину, они везут его ко мне.

— Ох… Что-то серьезное?

— Не смертельное, во всяком случае. Перелом, но нужно промыть рану.

— А клиника… она далеко?

Андрей почему-то засмеялся и не ответил.

Вокруг стремительно потемнело, и только свет мощных фар высвечивал останки дороги, по которой они неуклонно двигались, такое впечатление, в самую чащу леса. Женька вертела головой со страхом и трепетом — дикая природа здесь была совсем уж какая-то дикая. Огромные деревья, насмерть перепутанные кусты по обочинам…

А ведь здесь еще и дачи есть!

— Кто же тут строится?

— Это вы… ты о дачах?

— Ну да! Сюда же только на тракторе!

— Да нет, не так все страшно. «Нива» нормально проходит, а если что, местные всегда помогут, действительно с трактором. И потом, дачи строятся на холме, километров пять отсюда. Там дорога получше. Эту мы тоже скоро отремонтируем.

— Мы?

— Бывший колхоз. Теперь поселковый совет.

— Вы… Ты в него входишь?

— Ну, не совсем, конечно. На добровольных началах.

— С ума сойти!

Андрей неожиданно зло сверкнул глазами.

— Московский гонор, да? Между прочим, дачи здесь строят именно москвичи. Один парнишка из Мытищ приехал со всей семьей и выкупил птицеферму, теперь отстраивает ее третий корпус. Здесь люди работают, ясно?

— Ясно. А мы груши околачиваем.

— Нет. Не в этом дело. Просто… если они тут все не особо гламурные, то это не значит, что они плохие.

— А я, если я работаю в гламурном журнале, обязательно избалованная дура, выросшая на всем готовеньком?

Он помолчал, а потом рассмеялся.

— Один — один. И я сглупил, и ты вывернулась. Кот чей?

— Мой…

— Просто твой Вадик сказал про собачку, но не упомянул о коте.

— А он и не знает про Лесика, а узнает — так истерику закатит. Матильда стоит сумасшедшие деньги.

— Отличная псинка, жалко вмешиваться в промысел божий.

— А стерилизовать обязательно?

— Теоретически, если не собираешься… в смысле, Вадик не собирается разводить щенков на продажу, лучше стерилизовать. Меньше проблем… сексуального порядка. Течки, гон, нежелательный помет, все такое. Но лично я — за свободу выбора. Слушай, они с твоим котом прямо как брат с сестрой.

Женька посмотрела на заднее сиденье. Лесик и Матильда мирно спали, сплетясь в большой бело-рыжий клубок.

Лед отчуждения был сломлен, но в этот момент фары вдруг осветили большую поляну, в глубине которой Женька увидела громадный бревенчатый дом. Менее всего это здание напоминало идиллический коттедж, наводя на мысли о блокгаузах и атаках индейцев.

Дом был сложен из огромных бревен, покрыт листовым железом, на крыше торчали две трубы. Еще он был слегка непропорциональным… в смысле, вытянутым в длину. Андрей выключил зажигание и удовлетворенно заключил:

— Это хорошо, что мы первые.