— Вадим Альбертыч!

— Ну что!?

В этот момент меня осенило. Я свирепо уставилась на босса и выпалила:

— Тогда можно я в следующую пятницу уйду пораньше?

Вадик пожевал губами, сделавшись похожим на богомола, который уже кого-то поймал и сожрал. Потом, судя по всему, осенило и его. До пятницы ведь еще целая неделя…

— Мы это обсудим.

— Вадим Альбертыч…

— Хорошо, хорошо, хорошо! Вы уже опаздываете!

Визит в салон красоты для собак я запомнила плохо. Еще в машине, кажется, я пыталась придушить эту лохматую заразу, а она удрала от меня на заднее сиденье и заливисто тявкала всю дорогу. К тому времени, когда на горизонте замаячил салон «Мое Сокровище», у меня из глаз текли слезы, из носа — сопли, все тело чесалось, а в горле першило. Сами понимаете, мужики тут были ни при чем. Под занавес Матильда вцепилась мне в палец, но тут я уже пришла в окончательное неистовство, набросила ей на голову атласное одеяльце и влетела в вестибюль салона, держа эту швабру королевских кровей кверху задницей.

Ангельского вида девушка в белом укоризненно посмотрела на меня, приняла у меня из окровавленных рук визжащий и кусающийся сверток — и за пару секунд успокоила Матильду. Более того, Матильда завиляла хвостом! Я с восхищением смотрела на прекрасную девушку — братья Запашные ей и в подметки не годились.

Потом мне выдали таблетку антигистамина, налили кофе и усадили передохнуть, а Матильду унесли куда-то наверх. Два часа я провела в относительном комфорте и успела понаблюдать за другими посетителями салона, не уставая удивляться, как хозяева похожи на своих собак.

Толстый и щекастый дядька в твидовом пиджаке, пыхтя и отдуваясь, привел такого же одышливого и щекастого бульдога. Пожилая дама с длинным носом и прической каре произвивалась вслед за такой же длинноносой таксой. Симпатичный молодой папаша с двумя очаровательными пацанятами проскакали вдогонку за своим развеселым лабрадором…

Я загрустила, потому что при взгляде на последнее семейство мне ужасно захотелось и того, и другого, и третьего. В смысле, и детей, и собаку, и мужа. И чтобы дом в деревне, санки зимой, походы в лес летом…

Я честно попыталась вспомнить, когда последний раз надолго выезжала за город. Выходило — в детстве. Весной меня увозили от цветущих тополей в поселок Монино, где я безвылазно сидела на участке, сплошь покрытом огуречными грядками и помидорными парниками. Прелесть этой дачи состояла в том, что по периметру она была окружена последовательно железной дорогой, бетонным заводиком, свалкой и оживленной автотрассой, так что свежим тот воздух мог назвать только заядлый токсикоман…

Потом я вспомнила, как однажды, лет шесть назад нас всех вытащила к себе на дачу Ольга. Было это в ноябре, шел дождь, и деревья вдоль дороги в наступающих сумерках отчетливо напоминали скелеты. Из-за пробок — и еще из-за того, что за рулем была Маринка — мы добрались до нужного поворота только в темноте, после чего намертво застряли на проселочной дороге. Подвыпившие селяне честно попытались вытолкнуть Маринкину «Ниву», но у них ничего не вышло, и мы еще сорок минут перли на себе все привезенные запасы.

На самой даче выяснилось, что электричества нет, дрова растащены уже упоминавшимися селянами, а крыша протекает. К полуночи мы смогли затопить печку и даже согреться — пока пытались распилить маленькой и тупой ножовкой здоровенное бревно. Ночь мы провели, прижавшись друг к другу и вздрагивая от страха, а Ольга шепотом — чтобы не услышали подвыпившие селяне, шлявшиеся вдоль по улице — рассказывала, какие чудные здесь места и сколько в лесу грибов и ягод… летом, ясное дело.

Утром — если можно назвать утром серую и дождливую хмарь — выяснилось, что с «Нивы» за ночь сняли колеса, и спас нас только ангел Божий в лице местного участкового, который безошибочно определил, что колеса — работа неведомого Сереги Семенова, который вообще-то «мужик золотой, но когда напьется — лютый зверь».