— Более двадцати?.. Хм, это уже лучше. Неплохо, неплохо, — Артурка покивал. — А если мы напишем «около тридцати»?

— Это уже перебор, — категорично отозвалась она. — «Около тридцати» можно будет написать на следующий год, когда мы устроим новый форум…

Артурка нехотя уступил, после чего Люська была отпущена восвояси.

Прежде чем вернуться в редакцию, она решила зайти в буфет и выпить чаю. К сожалению, там уже рассиживал фотограф, который, увидев ее, приветственно замахал рукой — сюда, мол, ко мне за столик! «Ну уж нет, — подумала Люська сердито; она все еще злилась на него за недавний разговор, — с тобой я не сяду!» Сделав вид, что не замечает его, она направилась прямиком к буфетной стойке. Миша удивленно воззрился на нее — он, видимо, и думать забыл об их стычке, не придав ей большого значения — и громко позвал:

— Люсь, я здесь!

Пришлось обернуться. Едва окинув его взглядом, она процедила сквозь зубы:

— А я тебя не искала…

Миша весело улыбнулся:

— Ну надо же, а я-то тешил себя надеждой…

— Напрасно… — она покачала головой.

— Люсь, да ты чего? — искренне удивился он. — Так и будешь дуться на меня из-за какой-то ерунды? Честное слово, если ты не перестанешь обливать меня таким подчеркнутым презрением, я подумаю, что ты ко мне неравнодушна…

— Много о себе возомнил! — парировала Люська, но в тот же момент почувствовала его правоту. Чего она, в самом деле, добивается? Ей с Мишей еще работать вместе, и если они постоянно будут в состоянии холодной войны, ничего путевого из этого не выйдет, только нервы себе трепать…

— Ладно, проехали, — она миролюбиво махнула рукой и повернулась к теть Оле:

— Как там насчет лимонов? Или даже просто жоп?..

Та сделала крайне таинственное лицо и поманила Люську пальцем. Когда та приблизилась, буфетчица, понизив голос до интимного шепота, заговорщически сообщила:

— Вообще-то, лимонов нет… Но я для вас еще со вчерашнего вечера припрятала!

Люська, хохоча, вернулась к столу, где сидел Миша.

— В чем дело? — осведомился он. — Тебе подмешали чего-то увеселительного в чай?

— Я состоялась в жизни! — гордо объявила ему Люська, присаживаясь.

— Беременна, что ли?

— Да нет… У меня, знаешь ли, есть блат в буфете! — важно сообщила она, все еще хихикая. — А признание буфетчицы — оно дорогого стоит…

Дима позвонил в пятницу, на телефон редакции.

— Добрый день, могу я поговорить с Людмилой Малаховой? — услышала она мягкий негромкий голос и сразу же, в ту же самую секунду поняла — Дима Ангел!

«Интересно, он специально звонит на городской телефон, чтобы у меня не определился его номер, или быть может, просто экономит на звонках с мобильного?» — подумала она мимоходом, а вслух отозвалась:

— Это я, привет, Дим! — не заметив, что рот ее помимо воли расплылся в улыбке до ушей.

— Узнали… то есть узнала! — обрадовался Дима.

— Ну, разве можно спутать твой голос с чьим-нибудь другим, я его каждый день слышу по радио, когда гоняют твои песни, — отшутилась Люська.

— Многие уверяют, что, когда я пою и когда разговариваю, голос у меня звучит совсем по-разному, — он с удовольствием рассмеялся, явно был рад ее слышать.