Дверь, ведущая в комнаты Клода Дезанжа, всегда стояла открытой. Это было желанием Сары, которая всегда боялась, что Клод может придти в себя и испугаться одиночества в своей закрытой комнате. Она прошла первую комнату и вошла в спальню. Лакей Клода встал со стула, стоявшего около окна. Это был маленький бритый человек с приятной наружностью и безукоризненными манерами.

— Могу ли поговорить с вами, миледи?

— Конечно, Франсуа.

Маленький человек вышел с ней в гостиную и закрыл за собой дверь. В его глазах была немая тревога.

— Господин доктор не надеется, что новое лечение может помочь больному?

— Нет, Франсуа.

Франсуа издал тихий возглас.

— Благодарю вас, миледи. Газеты приготовлены. Вы пробудете здесь час? Или вы боитесь опоздать сегодня?

— Нет, я останусь на час. Не торопитесь вернуться, Франсуа. Хэкки сменит меня, когда я уйду, и пробудет с сиделкой, пока вы вернетесь.

— Благодарю вас, миледи. Я только не хотел, чтобы больной оставался совершенно один.

Он неохотно ушел на обычную вечернюю прогулку.

Сара вернулась в спальню.

Клод Дезанж лежал также неподвижно, как он лежал уже много месяцев. Голова его покоилась высоко на подушках, его исхудавшее тело было закрыто роскошным шелковым персидским покрывалом, лежавшим поверх одеяла. Он был гладко выбрит и одет в тонкую шелковую полосатую пижаму. Его исхудавшие, холенные руки лежали на одеяле. На пальце он носил кольцо с гербом. Но руки были совершенно неподвижны.

Когда вошла Сара, ирландский терьер поднялся со своего места около кровати и бросился к ней. Он весело залаял, прыгая вокруг нее и играя ленточкой в руках Сары. Когда залаяла собака, Сара взглянула на мужа, но его неподвижное, словно застывшее лицо даже не дрогнуло. Она нагнулась и прижала к себе собаку, которая от удовольствия лизнула ее розовым язычком. Сара опустила собаку на кровать и она подбежала к руке хозяина, ласкаясь к нему. Золототистые глаза собаки выражали радость и преданность. Она весело виляла коротким хвостом.

Сара села около кровати, сняв свое изящное манто с опушкой из темного меха и бросив его на спинку кровати. Затем она нагнулась к мужу и притронулась кончиками пальцев к его лицу, на котором не дрогнул ни один мускул. Лицо Клода походило на каменное изваяние. Сара начала разговаривать с ним, словно он мог услышать и понять ее:

— Дорогой! Сегодня у нас были гости: супруги де Клав, влюбленные друг в друга, Джон Мартин, выигравший первый приз на бегах, и другие.

Она умолкла почти на полуслове. Как бессмысленны ее старания, как бесполезны ее слова, произнесенные здесь в этой комнате и обращенные к неподвижной фигуре, которая дышала еле заметно.

Она нагнулась над мужем:

— Клод, — прошептала она нежно.

На улице проехал автомобиль. Внизу где то хлопнула дверь, но в комнате не раздавалось ни звука. Сара посмотрела на полузакрытые, темно-голубые глаза больного, которые без всякого выражения глядели в одну точку. Затем с тихим глубоким вздохом она взяла вечернюю газету, открыла страницу о бегах и начала медленно и внятно читать все те новости, какие когда-то интересовали ее мужа. Когда она кончила чтение, она прошлась по комнате, вполголоса разговаривая с собой, словно обращаясь к мужу.

У Клода была прекрасная спальня. Это была комната весны, некогда предназначенная Клодом для любимой женщины, Клер Форой. Стены были затянуты серовато-зеленым шелком. В комнате было много цветов: белых, серебристых, бледно-розовых и темно-желтых. Над постелью висел большой портрет Клер Форой. На полу лежали мягкие светлые ковры. В высоком камине из розового итальянского мрамора горел огонь.

В одном углу комнаты стоял небольшой рояль. Сара опустилась на круглый стул перед роялем. Она оглянулась на больного, а затем тихо заиграла любимые мелодии Клода, который не любил опер, а предпочитал старинные английский песни.