— Замечательно! — искренне похвалил его шевалье.

— Вам правда нравится? Это для мамы…

— Как тебя зовут? — поинтересовался Жан.

— Жак-Клеман, я вам говорил. Пожалуйста, попросите, чтобы меня впустили…

Шевалье постучал в дверь лачуги. На пороге появился могильщик, трясущийся от страха. Жан объяснил, в чем дело, и старик немного успокоился.

— Так ты и есть Жак-Клеман? — спросил он. — Я должен тебя проводить к могиле твоей мамы.

Мальчик последовал за стариком, за ними двинулись и оба Пардальяна. В ту минуту, когда они отошли от ворот, к кладбищенской стене приблизились два монаха.

— Брат мой, — сказал один из них, — давайте передохнем и подождем наших товарищей.

— Кроме того, мальчик должен все подготовить для свершения чуда, — заметил второй. — Но что творится на улицах, брат Тибо! Сколько смертей! Сколько крови!

— Помните, эта кровь угодна Господу, брат Любен!

— Да я знаю, знаю. Но мне так хотелось бы отсидеться на постоялом дворе «У ворожеи»… Кроме того, шальная пуля…

— Никаких шальных пуль! — строго произнес брат Тибо. — Господь защищает своих слуг!

Пока брат Любен стонал и жаловался, а брат Тибо сурово наставлял его, оба Пардальяна, могильщик и маленький Жак-Клеман приблизились к свежей могиле.

— Вот здесь лежит твоя мама, — сказал малышу старик.

Взволнованный ребенок замер перед могилой и прошептал:

— Мама… А какая она была?

— Так ты ее никогда не видел? — спросил растроганный шевалье.

— Никогда… Но я знаю, ей понравятся мои цветы.

Малыш развернул сверток, вытащил искусно сделанные цветущие ветки боярышника и начал старательно втыкать их в мягкую землю. Когда Жак-Клеман закончил, над могилой словно вырос куст боярышника и по мановению волшебной палочки расцвел в середине августа. Шевалье почувствовал, что не может не заплакать над могилой матери Жака-Клемана, над могилой бедной Алисы де Люс, похороненной вместе с Панигаролой!

Малыш посмотрел на Жана, заметил слезы у него в глазах, шагнул к шевалье, взял за руку и очень серьезно промолвил:

— Вы горюете у маминой могилы… я этого никогда не забуду… А как вас зовут?

— Шевалье де Пардальян, — ответил Жан. — Хочешь, малыш, я отведу тебя обратно в обитель?

— Нет… не надо, мне и одному не страшно… Я еще тут побуду, поговорю с мамой…

— Ну, прощай, малыш.

— До свидания, господин шевалье де Пардальян.

Пардальян-старший подхватил сына под руку, и они покинули кладбище Избиенных Младенцев.

Два монаха тем временем все еще сидели у кладбищенской стены. Через полчаса из ворот вышел маленький Жак-Клеман; заметив ребенка, брат Тибо тут же дал какие-то распоряжения Любеyу. Недовольный Любен заскулил:

— Да зачем мне туда идти… еще затолкают, а то и прикончат в свалке…

— Господь защищает своих верных слуг, вы же знаете, — отрезал брат Тибо. — Провидение вам поможет.

— Да, конечно, привидение… — отозвался брат Любен. — Про провидение я как-то и забыл…

Похоже, бывшего лакея не очень успокоили слова собрата.

— Итак, — наставлял Любена Тибо, — будьте мужественны, будьте сильны духом. Я возвращаюсь в обитель… Ведь нужно кому-то отвести ребенка…

Любен горько вздохнул; его толстые щеки затряслись от страха.