— Алка, спасибо за все. С вами я немного развеялась. В последние дни так нервничаю...

— Ты никогда не сталкивалась с откровенным хамством, вот и расклеилась. Человек ты добрый, обаятельный и без второго дна, и нормальные люди относятся к тебе с симпатией. Сейчас ты впервые попала в стрессовую ситуацию, когда тебя не воспринимают как личность. В упор не видят в тебе красавицу, умницу и труженицу. Ты написала пять монографий, выучила десятки тысяч студентов, вырастила двенадцать аспирантов, по твоим учебникам и лекциям студенты будут учиться не одно десятилетие. Уже за это ты достойна уважения. Не говоря о том, что сама создала фирму, избавив государство от необходимости платить пособие по безработице своему коллективу, и честно отстегиваешь налоги, из которых, между прочим, ментам и следакам платят зряплату. Однако в кабинете следователя все твои достоинства и заслуги не учитываются, мало того, ты выглядишь принцессой из сказки, а это его раздражает.

— Он явно настроен против меня, но я не могу понять — за что. Разве может следователь руководствоваться в своей работе личной симпатией или антипатией?

— Прохоров — неудачник, озлобленный на всех, кто благополучен. “Зло происходит от слабости”, — говорил Ницше. Тридцать лет плюгавый очкарик Прохоров натирал мозоли на заднице, сидя за своим столом и строча протоколы допросов, — и чего достиг? А когда сдохнет, на его надгробии напишут эпитафию: “Он отправил несколько тысяч человек нюхать парашу”. Вот и весь след, который этот сморчок оставит после себя на земле. Прохоров стопроцентный импотяга — у меня на это дело нюх безошибочный. А когда у мужика прибор не стоит, он ненавидит любую красивую бабу.

— Алка, хорошо говорить, когда не тебя касается. А он смотрит на меня как на дорогую шлюху.

— Настоящий мужик в любой ситуации оценит симпатичный экстерьер и сексапильность женщины, а импотент считает всех женщин шлюхами и делает вид, что их презирает. Видит око, да хрен неймет.

— Разве можно личную неприязнь привносить в работу? Юрист не вправе быть пристрастным.

— Да кого сейчас это колышет: вправе – не вправе?! Ты что – телек не смотришь? Газет не читаешь?

- Не смотрю. Не читаю.

- Вот и отстала ты от жизни, старушка. Живешь, как в хрустальном дворце. А в реале сажают прокуроров, судей, не говоря уже о мелких сошках. В общем, «оборотни» повсюду, вся наша так называемая правоохранительная система – сплошные оборотни!

- И Прохоров тоже?

- Для этого у него кишка тонка. Он трусло, которое рядится под идейного борца за чистоту нравов. Ты для него враг, понимаешь? Этот женоненавистник не желает признавать, что ты красива, сексапильна, к тому же, самодостаточна и многого в жизни достигла. Он приписал тебе пороки, наличие которых предполагает у всех женщин. Следак уже вынес тебе собственный приговор — ты богатая развратная потаскуха, которая, пользуясь своим служебным положением, приспособила молодого подчиненного для сексуальных услуг. В душе он, как Васисуалий Лоханкин, клеймит тебя: “Ты самка... Ты публичная девка! Тебя я презираю. Ты похоти предаться хочешь с ним”, — но ему очень хочется подглядеть эту самую похоть в замочную скважину — многие импотенты страдают вуайеризмом.

— Прохоров все время намекает — не было ли у тебя интрижки с Костей, не приревновала ли ты его ко мне, не разделалась ли с ним.

— Пусть он засунет свои подозрения в собственную задницу! — фыркнула Алла. — Плевали мы на его убогие домыслы с высоты нашего великого презрения! На днях следак вызывал меня на второй допрос, и я ему с милой улыбкой показала острые зубки. Вежливо, но внятно намекнула, что со мной не стоит связываться.