Пустая иллюзия -
ибо он дошел до такой крайности, что не мог вспомнить, что
обозначают напо-миналовки, которые он рассовывал по карманам:
он обегал дом в поисках очков, которые сидели у него на носу,
без конца проворачивал ключ в уже запертом замке, читая книгу,
все время забывал, что происходило до этого и кто есть кто в
повествовании. Но главное, его беспокоило, что он все меньше и
меньше мог полагаться на свой разум, он чувствовал: постепенно,
с гибельной неотвратимостью рассудок уходит.
Не из науки, но из собственного опыта доктор Хувеналь
Урбино знал, что у большинства смертельных болезней - свой
особый запах и что самый особый запах - у старости. Он
улавливал его у трупа, лежавшего на прозекторском столе,
различал у пациентов, старательно скрывавших возраст, находил в
своей потной одежде и в ровном дыхании спящей жены. Не будь он
тем, кем он по сути был, - старорежимным христианином, - может
быть, он согласился бы с Херемией де Сент-Амуром, что старость
- неприлична и ее следует вовремя пресекать. Единственным
утешением для таких, как он, в свое время настоящих мужчин в
постели, было медленное и милосердное убывание сексуального
аппетита: на смену ему пришел покой. В восемьдесят один год он
имел достаточно ясную голову, чтобы понимать: теперь к этому
миру его привязывают лишь слабые ниточки, которые могут, не
причинив боли, оборваться просто от того, что во сне он
повернется на другой бок, и если он делал все возможное, чтобы
сохранить их, то лишь потому, что боялся в потемках смерти не
найти Бога.
Фермина Даса тем временем занималась приведением в порядок
спальни, разоренной пожарными, и около четырех часов принесла
мужу, как было заведено, стакан лимонада со льдом и напомнила,
что пора одеваться и идти на похороны. Под рукой у доктора
Урбино в этот день лежали две книги: "Непознанное в человеке"
Алексиев Карреля и "История Святого Михаила" Акселя Мунта.
Последняя была еще не разрезана; он попросил Диану Пардо,
кухарку, принести нож из слоновой кости для разрезания бумаги,
который он забыл в спальне. Но когда нож принесли, доктор
Урбино, заложив страницу конвертом с письмом, внимательно читал
"Непознанное в человеке"; ему оставалось совсем немного до
конца книги. Он читал медленно, с трудом пробираясь сквозь
бившуюся в голове боль, в которой он винил полрюмки коньяку,
выпитого в конце обеда. Отрываясь от чтения, он отхлебывал
глоток лимонада или грыз кусочек льда. Он сидел в носках, в
рубашке без стоячего воротничка, со спущенными
полосато-зелеными подтяжками, и ему неприятна была даже мысль,
что надо одеваться и идти на похороны. Скоро он перестал
читать, положил книгу на другую и принялся медленно
покачиваться в плетеной качалке, хмуро глядя на банановые
заросли во дворе, на ободранное манговое дерево, на крылатых
муравьев, вылетевших после дождя, на мимолетное сияние еще
одного дня, который уходил безвозвратно. |