Изменить размер шрифта - +

Теперь у нее были дневные платья, шляпки с перьями, настолько тонкие неглиже, что казалось, будто их выткали чьи-то волшебные пальчики, и груды белья из настоящего кружева.

Сначала Тина протестовала против таких трат, но потом, обратив внимание, что никто ее не слушает, смирилась с безудержной расточительностью герцогини.

— Наследница, выходящая замуж за одного из богатейших мужчин Англии, должна быть одета соответственно своему положению! — то и дело повторяла та. Тина была слишком утомлена и подавлена, чтобы спорить. Она безвольно соглашалась со всеми сумасбродствами старой леди, с каждым новым ее предложением: французским газом, бархатом из Лиона, лендами из Парижа…

Иногда ей казалось, что все происходящее с ней — это кошмар, снящийся в страшном сне, и только ночами, оставаясь одна и понимая, что от стыда не убежать, осознавала: это не кошмар, а реальность.

С лордом Уинчингемом Тина виделась редко: врачи велели ему отдыхать, кроме того, его ежедневно посещали массажисты, поэтому если он и появлялся за едой, то только на короткое время, чтобы сказать герцогине, что у него встреча, или пожаловаться, что ему не принесли бокал портвейна.

Иногда Тина думала, что ей легче бы было вообще не видеться с ним. Когда он входил в комнату, сердце у нее начинало колотиться, все тело напрягалось, пальцы холодели. Она с нетерпением ждала, пока лорд заговорит, и ощущала внезапный прилив радости, когда он ей улыбался, и полное отчаяние, когда хмурился!

Вероятно, лучше было бы не видеть его, представить, что он уже исчез из ее жизни, и смириться с фактом, что будущее, мрачное и ужасающее, станет только еще тяжелее и мучительнее от его постоянного присутствия. Но когда он не выходил к обеду, а дворецкий торжественно докладывал:

— Его светлость шлет вам привет, ваша светлость, и с сожалением сообщает, что он задержался в клубе и не придет к обеду, — эти слова звучали для нее похоронным звоном, и Тина спрашивала себя, как ей скоротать долгие часы, чтобы дождаться его.

Все это было безумно и безнадежно, и все же в глубине ее души теплилась какая-то неугасимая надежда. Что-то должно произойти, что-то должно предотвратить окончательную катастрофу!

Одно было хорошо: ее избавили от слишком частого присутствия сэра Маркуса. Когда он заявил вдовствующей герцогине, что хочет постоянно видеться с будущей женой, та очень строго усмирила его нетерпение:

— Чушь и чепуха! Когда поженитесь, будете видеть ее сколько угодно. Я не хочу, чтобы она шла по проходу с приданым, которого устыдилась бы и бедная деревенская девушка! Она выйдет за вас как подобает или вообще не выйдет! Это мое окончательное слово!

— Я женюсь на Тине, а не на всех этих бессмысленных рюшках и оборках! — угрюмо возразил сэр Маркус.

— Невесте подобает появляться во всем блеске, и если у нее нет «бессмысленных рюшек и оборок», как вы их называете, то после замужества ее будет ждать скорая расправа всякий раз, когда она попросит о них, — едко ответила герцогиня.

Я хотел вас обеих отвезти сегодня вечером в Воксхолл, — рассердился сэр Маркус, — а теперь вы говорите мне, что Тина слишком устала от подобных развлечений.

— Разумеется, она слишком устала, — отрезала герцогиня, — вы бы тоже устали, если бы с раннего утра часами стояли на ногах, заколотый булавками! Я должна гордиться Тиной в день ее свадьбы. Я ненавижу этих бледных, хныкающих невест, которые выглядят так, словно упадут в обморок, прежде чем дойдут до алтаря; а медовый месяц — тяжелое занятие, особенно в обществе такого фата, как вы, сэр Маркус!

С этими словами герцогиня похлопала его по руке : веером с рукояткой из слоновой кости, и они оба засмеялись понимающим смехом опытных и искушенных людей, всегда готовых оценить хорошую шутку.

Быстрый переход