Не похоже, чтобы он хотел прихода Невидимых в наш мир. Но в то же время Бэрронс не очень интересовался тем, как спасти наш мир от нашествия. Неужели он настолько безжалостен и безразличен? Неужели книга нужна ему лишь для того, чтобы продать ее тем, кто предложит самую высокую цену?

К тому же оставался открытым вопрос о том, как он собирался завладеть книгой, когда мы до нее доберемся. Зло, заключенное в «Синсар Дабх», овладевало всяким, кто пытался ее присвоить. Бэрронс верил, что татуировки, покрывшие его кожу защитными заклятиями, позволят ему дотронуться до книги без малейшего вреда? Может ли такое быть?

Я потерла лоб и опрокинула рюмку. По пищеводу прокатилась волна огня. Я закашлялась и постучала себя кулаком по груди.

Я была уверена в одном: когда речь заходит об Иерихоне Бэрронсе, ни в чем нельзя быть уверенной. Вопросов было на порядок больше, чем ответов, и я не могла пока определить его положение на доске.

В'лейн, предположительно, был на стороне добра, Бэрронс – на боковой линии. Оставалась Ровена, с которой тоже предстояло разобраться. Теоретически она была человеком, которого я без сомнения могла расположить на одной стороне доски с собой, и если брать в расчет лишь ее бескомпромиссную войну с Невидимыми и Фейри вообще, то проблем с позиционированием не возникало. Проблема была в том, что я не была уверена, на моей ли она стороне.

Я знала, что В'лейну и Бэрронсу я нужна живой и у них есть возможность позаботиться о том, чтобы я такой и оставалась. Сказать то же самое о Ровене я не могла. Если она уверена в том, что мое копье должно достаться кому-то более квалифицированному – и более послушному, чем я, – дабы работать на ее святую троицу «Видеть, Служить, Защищать», то как далеко она готова зайти, чтобы отобрать у меня оружие? Если люди должны отвечать на жестокость Фейри равносильной жестокостью, то чем же люди будут отличаться от Фейри? Не должно ли здесь быть какого-то определяющего фактора? Я что, действительно должна была подойти к той девушке и просто так убить ее, лишь потому, что внутри нее находилась Фея? Не попытавшись даже найти способ изгнать Фейри из ее тела? Приснятся ли мне сегодня ночью те смерти, которых можно было бы избежать, если бы я не отпустила ее?

Думать о Ровене было противно. Я сделала маленькую сноску на полях: «Если Грандмистрис не она, то кто же?»

Затем я перешла к заметкам о второстепенных игроках, таких как Мэллис, который работал, двурушничая при этом, на Гроссмейстера. Бэрронс рассказал, что за месяц моего отсутствия Мэллиса по-прежнему не было ни видно, ни слышно; по-моему, это означало, что ритуальное прощание с вампиром было настоящим и он все-таки мертв. Если он выжил после того, что я и Бэрронс с ним сделали, он бы наверняка давно уже вернулся к своим почитателям. Интересно, Гроссмейстер обзавелся его заместителем? Что ж, Мэллиса я сбросила с доски. Одним меньше!

МакКейбов, О'Баннионов и различных коллекционеров созданных Феями артефактов я в расчет не принимала. В игре участвовали лишь те, кто либо сам, либо работая на кого-то, пожелавшего остаться неизвестным, охотился за «Синсар Дабх».

Всем Невидимым, попавшим в наш мир, я присвоила статус пешек. Их основным предназначением и целью было удовлетворение своих извращенных потребностей, сотворение хаоса и наблюдение за людьми. Они, судя по всему, должны были мутить воду, прикрывая Гроссмейстера и его личные планы, а затем, когда он достигнет, чего хотел, Невидимые будут служить ему. Если среди Невидимых была какая-то иерархия, то либо я ее еще не вычислила, либо она была слишком тонкой, чтобы ее можно было заметить.