Сара, самодовольная и самоуверенная, немного погодя спустилась вниз, чувствуя уравновешенность и спокойствие. Проведя немало времени перед зеркалом, она, безусловно, чувствовала понятное удовлетворение по поводу своего внешнего вида. Уверенность в себе позволила ей проигнорировать грубость короткой записки, которая содержала не приглашение, а информацию о том, что Марко планировал для них обоих на сегодняшний вечер. Он вернулся из своей таинственной поездки «на несколько часов» и теперь собирался взять ее на вечер в Коста-Смеральда, чтобы развлечься там, как она и просила. Это была существенная уступка с его стороны, от которой брови ее в удивлении приподнялись, и еще продолжала удивляться этому в течение некоторого времени.

— Хорошо, я рад, что вы почти вовремя! — Марко нетерпеливо взглянул на часы. — Вертолет уже заправлен и ждет.

В первый раз с того момента, когда он взял ее руку у подножия лестницы, небрежно поднеся к губам изысканным европейским жестом, Сара увидела, как он смотрит на нее.

Она долго выбирала платье и не менее долго возилась с косметикой, стараясь заботливо припомнить все детали инструкций, которые она прочитала в книге, найденной в квартире Дилайт. Теперь, встретив непроницаемый взгляд сузившихся черных глаз, Сара ухватилась за свою вновь обретенную самонадеянность и сделала перед ним медленный кокетливый пируэт, улыбнувшись ему только что отрепетированной дразнящей улыбкой.

— Ну? Годится? Я имею в виду это платье. О’кэй для душной дискотеки?

Платье фирмы «Халстон» представляло собой куски тонкой ткани цвета пламени, которые обнажали одно плечо и большую часть ее левого бедра. Платье было действительно в стиле Дилайт, но Сара уже решила, что это будет ночь Дилайт, и трофей, который она выиграет, будет принадлежать ее сестре.

Его сухой голос, казалось, был специально предназначен для того, чтобы играть у нее на нервах.

— Оно соответствует вашей индивидуальности. У вас есть платок или шаль?

* * *

Когда они поднялись в воздух, стало намного холоднее. Сара втайне была довольна, что он заставил ее захватить с собой роскошную испанскую шаль с длинными кистями. Они оба молчали — она, потому что не совсем доверяла вертолету, а он… почем ей знать и какое ей дело до его настроений, пока он держится от нее на расстоянии?

Лучше смотреть вниз, на черноту ночи, прерываемую несколькими точками света, которые, казалось, слабо мерцали — крестьянские хижины или нагроможденные из камней сооружения, которые были построены праисторическими жителями Сардинии и в которых все еще обитали бедняки, которые не могли позволить себе другого крова. Но к чему аристократичному герцогу беспокоиться о бедности, которая существовала бок о бок с роскошью его палаццо, его владениями и его банковскими счетами. Он был воспитан безжалостным отцом, который отказал последним отчаянным мольбам своей жены-ребенка, просившей о медицинской помощи, которая спасла бы ей жизнь. Да, этот герцог пошел в своего отца, в нем не было ничего от слабости и человечности его матери. Он вырос, поклоняясь своей добродетельной мачехе и ненавидя всех других. В глубине души он был, вероятно, таким же бесчувственным и сухим, как пустыня, из которой пришли его предки, чтобы завоевать полмира.

— Вы, кажется, очарованы зубцами гор под нами. Не боитесь, что они притянут вас?

Его голос был таким же язвительным, как всегда, когда он обращался к ней, но на этот раз, подумала Сара, она не допустит перебранки между ними.

Умышленно не отрывая глаз от некоей воображаемой точки на земле, Сара небрежно приподняла одно плечо.

— Почему я должна бояться? Вы ведь тоже здесь, не правда ли? И я уверена, что ваш пилот так же искусен, как и любой другой из вашего окружения.

По какой-то причине ее вежливый, невинно звучащий ответ взбесил его.