Почему так быстро и бесповоротно изменилась вся твоя жизнь? — уже не в первый раз спрашивала себя Джейн. Энрико Сальвадоре полностью овладел ее сердцем. Бессмысленно сопротивляться судьбе. И кто знает, чем это все кончится?

Впрочем, есть и положительные моменты в ее деятельности в этом доме. Когда она целовала Марию на ночь, девочка не ответила на поцелуй, но и не отвергла его. Если удастся дать этому заброшенному ребенку понять, что он достоин любви, может, ее, Джейн, поездка в Испанию приобретет хоть какой-то смысл…

От размышлений Джейн отвлек звук знакомых шагов.

— Еще раз добрый вечер, сеньор, — набравшись смелости, беспечно сказала она. — Пришли продолжить ссору?

— Нет, — сухо ответил Сальвадоре. — На сегодня битвы кончены. Я хотел проверить, как устроились дети и не нужно ли вам что-нибудь. — Он сделал паузу. — Я посижу с вами?

— А разве вы не вернетесь к гостям?

— Я приглашал только Паулу и детей, больше никого, — раздраженно сказал граф. — Но Паула играет в карты, дети, кажется, спят, поэтому я не чувствую себя обязанным развлекать еще кого-то.

Отодвинувшись на дальний край скамьи, Джейн старательно натянула юбку на колени. Заметив это, Энрико в недоумении приподнял брови и уселся рядом.

— Дженни, — немного помолчав, начал граф. — Я знаю, что вы несчастны и в этом есть и моя вина. — Он задержал дыхание. — Поверьте, я не хотел причинить вам боль.

— Пожалуйста… — У нее подкатил комок к горлу. — Я… я не хочу говорить об этом.

— Но мы не можем делать вид, будто ничего не происходит.

— Это вы не можете, — злобно бросила она. — А я могу. Я великая притворщица.

— Дженни… — Энрико протянул к ней руку, и Джейн в испуге отпрянула.

— Нет! Не трогайте меня и не пытайтесь влезть мне в душу, — запротестовала она. — Как вы не понимаете, что от этих разговоров мне только хуже? Неужели вам неизвестно, что такое милосердие?

— Мой Бог, — прошептал Энрико. — Я не знал, что ваша рана так глубока. — Смуглое лицо мужчины стало суровым. — Дорогая, неужели я не могу помочь вам?

— Сегодня утром вы сказали, что мне лучше уехать. — Джейн спрятала дрожащие руки в складках юбки. — Вы… вы совершенно правы. Я уеду сразу, как только вы найдете гувернантку.

Глядя в землю, граф немного помолчал, а потом тихо сказал:

— Как хотите. Кузина Хуаниты собирается стать педагогом и хочет поработать в каникулы. Я попробую с ней договориться… И что вы будете делать?

— То, что собиралась с самого начала. Первым же рейсом вернуться в Англию. — Джейн облизнула пересохшие губы. — И продолжать жить.

— Как просто. Как разумно… — В этих тихих словах слышались гнев и горечь. — Только мы оба знаем, что из этого ничего не получится.

Не успела Джейн опомниться, как Энрико усадил ее к себе на колени и обнял. На мгновение она увидела его горящие глаза, заострившееся лицо, глубокие морщины, пролегшие у рта. Ее рта коснулись жадные, ищущие губы.

Разумом Джейн понимала, что надо вырываться, царапаться и молотить его кулаками. Но чувства подсказывали иное. Запах его кожи подействовал на нее как наркотик, лишивший силы к сопротивлению. Она откинула голову на его руку, послушно — нет, скорее, охотно — приоткрыла губы, обняла Энрико за шею и притянула к себе.

Она сама хочет этого, какой смысл притворяться? Пусть Энрико не любит ее, пусть она ничего для него не значит, но она согласна взять то малое, что он может ей предложить.