Острова Сан-Хуан были разбросаны по воде Пьюджет-Саунд будто изумруды, ждущие, когда их нанижут на нитку. Стоя у перил парома, Джонас наблюдал за бросками чаек, преследовавших рыбачью лодку, идущую курсом на Беллингэм. Их сварливые крики стаккато разносились в воздухе раннего утра. Он глубоко вдохнул свежий запах соленой воды и попытался сосредоточиться на мистической красоте пейзажа. Но стоило увидеть плавники китов-носаток, от которых и получил свое название остров Оркас, как мысли его моментально перенеслись в прошлое, в то сохранившееся в памяти мгновение, когда он понял, что они с Эланной станут любовниками.

А вот и зеленая с белым пристань для парома. Высаживаясь вместе с остальными пассажирами, Джонас напомнил себе, что приехал сюда работать. К несчастью, он не представлял, как сумеет сосредоточиться на деле, когда в голове у него только мысли об Эланне.

Обстановка во время обеда была натянутой. Все словно бы заняли заранее выбранные позиции. Дэвид, чье сочувствие Джонасу было очевидным, вел себя раздражающе отстранение. Зато отец Эланны относился к Митчу как к давно потерянному и чудом найденному сыну. Эланна с иронией наблюдала за ним, потому что именно отец был громогласным противником их брака. Когда обед близился к концу, она с благодарностью подумала о Мериэн, которая не пришла. Тетя принадлежала к тем людям, которые не дают себе труда держать мысли при себе.

К счастью, разговор вертелся вокруг нейтральных тем, пока Эланна не сообщила о своем повышении. Тогда вечер взял разбег, будто покатился с высокой горы.

– О, мои поздравления, – сказал Дэвид и улыбнулся так обрадованно, что почти искупил свою отрешенность. – И как ты себя чувствуешь на вершине мачты?

– Не знаю, – искренне призналась Эланна. – Все так неожиданно, что я еще не успела сообразить.

– Ты мне не говорила, что получила повышение, – заметил Митч.

– Не было случая. Я едва успела заскочить домой, принять душ, переодеться, как уже пора было ехать, – объяснила она.

– Видимо, если бы ты не приехала на два часа позже, у тебя хватило бы времени поговорить с мужем о том, что произошло в твоей жизни, – спокойно продолжал Митч.

Слишком спокойно, подумала Эланна. Вечером, едва переступив порог, она тотчас же почувствовала, что раздражение витает вокруг Митча, словно ледяное облако. И это раздражение начало действовать ей на нервы. В конце концов, всякий раз, когда он уезжал за очередным сюжетом, то оставлял ей только наспех нацарапанную записку. А жене полагалось лишь ждать и беспокоиться. Как он смеет упрекать ее в том, что она задержалась на работе?

Над столом нависло гнетущее молчание. Отложив ложку, Эланна встретила испытующий взгляд Митча.

– Я пыталась позвонить, – сказала она. – Но телефон все время был занят.

– Я разговаривал со своим агентом.

– О? – Отец Эланны, Франклин Фэйрфилд, вмешался в их разговор. – Надеюсь, хорошие новости?

– Больше чем хорошие, – подтвердил Митч. – Предложения написать книгу растут как снежный ком. Похоже, очень многие в издательском мире считают, что я могу потянуть на Пулитцеровскую премию.

– Я бы хотел иметь в семье журналиста-лауреата, – объявил Франклин, ради такого случая забыв о премии Эланны за фотожурналистику. – Я всегда говорил, что в Митче что-то есть, правда, Эланна? – спросил он, обращаясь к дочери.

Ошеломленная Эланна не сумела ответить сразу. Неужели он думает, что она забыла яростный гнев, с каким он встретил известие о ее отъезде с Митчем в Бейрут? В то время он был так поглощен обвинениями своего нового зятя в том, что тот внес в жизнь дочери неустойчивость, что тема лауреатства и не возникала.

– Да, что-то такое ты говорил, папа, – промямлила она, обменявшись быстрым взглядом с Дэвидом, свидетелем фейерверка, устроенного отцом в те давние дни.