— Входите, входите, Тимбер. Я вас ждал. — Джеймс встал из-за стола и протянул худую, коричневую от загара руку.

Пожатие его было сильным. Глядя в загорелое лицо Джеймса, Тимбер с удивлением заметила, что он выглядит очень молодо. Собственно, в Вэртауне говорили, что ему нет и сорока. В тридцать восемь лет мужчина еще совсем не старик — напомнила себе Тимбер. Руки Джеймса были гладкими, хорошо ухоженными. Совершенно не к месту она подумала о том, что надо бы заняться мозолями на собственных руках.

Кажется, он не особенно спешил начать разговор.

— Спасибо за то, что пригласили меня, мистер Фортсон, — робея, произнесла Тимбер.

— Это спасибо вам за то, что пришли. — Фортсон прокашлялся. Вопреки ожиданиям девушка оказалась просто красавицей, да к тому же красавицей с чувством собственного достоинства, а это несколько осложняло дело. — Ну, как чувствует себя ваша мама?

— Благодарю вас, сейчас уже лучше. Насколько это вообще возможно, учитывая то, что ей пришлось пережить.

— Черт возьми, для юной «затворницы», живущей в глухом лесу, у вас прекрасная речь. Наверное, это из-за тех книг, которые, я слышал, вы читаете. Слушая вас, мне хочется оторвать собственный язык и выбросить его в мусорный ящик. Когда нужно правильно говорить и все такое, я по-прежнему косноязычен.

Джеймс Фортсон с удивлением смотрел на Тимбер. Во время похорон на ней была старомодная шляпка и черное бесформенное платье, из-за чего она ничем не отличалась от своих деревенских подружек. Сейчас же, в простом открытом платье, она была просто прелестна. Фортсон подумал о Рассе и почувствовал внезапный приступ зависти, который удивил его даже больше, чем красота Тимбер. К концу лета парень наверняка залезет ей в трусики. Мысль об этом усилила неприязнь, которую Джеймс испытывал к сыну. Мальчишка все получал безо всяких усилий. Девочки, машины, учеба — все, чего бы он ни пожелал, тут же подавалось ему на блюдечке…

С трудом отвлекшись от своих мыслей, Джеймс вспомнил, что гостья до сих пор не знает, зачем ее пригласили сюда. Фортсон намеревался сообщить, что ему понадобится дом, в котором живут они с матерью, для нового арендатора. Этот план созрел у него уже давно, и поэтому предложение Джейсона Сэвилла насчет того, чтобы он обеспечил розы, гроб и все прочее, чего Дьюлани сами не могли себе позволить, было воспринято им с удовольствием: это могло стать прекрасной возможностью подсластить пилюлю.

Но теперь, глядя на Тимбер, Фортсон понял, что он совсем не хочет отослать эту девушку куда-нибудь подальше и никогда больше не увидеть.

— Гм… как насчет виски? Я собирался налить себе немного.

Тимбер посмотрела на графин с золотистой жидкостью, стоявший в старинном серванте, и, подражая героиням романов, с чопорным видом сказала:

— Я бы выпила немного хереса, если у вас есть.

Фортсон налил херес в хрупкий бокал, который стоил столько, сколько его отец-шахтер зарабатывал в месяц. — Вот. — Он протянул бокал Тимбер и, подождав, пока она сделает деликатный глоток, жестом пригласил ее сесть в кресло. Затем он налил себе добрую порцию виски и уселся напротив. — Теперь перейдем к делу.

— Пожалуй. — Тимбер отпила еще глоток хереса. Херес оказался намного вкуснее, чем она ожидала. Когда она станет богатой, то херес будет ее любимым напитком. Херес и, возможно, шампанское. — Хотя я не очень представляю, какое у вас может быть ко мне дело, мистер Фортсон. — Она подняла свой взгляд на Джейсона. — Наверное, вы хотите поговорить со мной об участке. О том, как он вам нужен для нового арендатора, и о том, что наше пребывание там более нежелательно.

Ее прямота приятно удивила Фортсона:

— Господи, детка, вы прямо берете быка за рога! Но, ей-богу, я и не думал о таких жестоких вещах.