|
Жалость. Удивительное дело, но у меня до сих пор нет определенного мнения об этом неоднозначном чувстве. Порою мне кажется, что ничего постыдного в ней нет, даже хорошо, что есть люди, способные жалеть друг друга, это значит, они в какой-то мере любят, желают друг другу добра. Но есть и другая жалость, сродни насмешке, когда на человека смотрят как на слабака, как на изгоя. Думаю, мои коллеги по лаборатории испытали бы по отношению ко мне именно такую жалость, они пожалели бы уставшего от одиночества вдовца, скоропалительно женившегося на малознакомой женщине, лишь бы начать новую жизнь, лишь бы не пропасть, не раствориться в море тоски… Или же, того хуже, увидели бы во мне дремавшего сладострастника, который проснулся, увидев красивую женщину, и пожелал сделать ее своей собственностью. В сущности, они были бы правы в обоих случаях. Так все и было. Подобрав на улице несчастную бездомную Зою, я, конечно же, в первую очередь оценил ее красоту, успел восхититься ею и даже представить ее себе в более благоприятной ситуации – женой обеспеченного и любящего мужа. В сущности, ее мог бы подобрать кто-то другой, и на этого другого мужчину я смотрел бы с завистью. Теперь же я завидовал сам себе – ведь этим человеком, ее мужем, стал я.
Понимаю, что все это гнусно, нельзя пользоваться слабостью и беззащитностью женщины, невозможно заставить ее полюбить себя. Да, все это так. Но тем не менее я ждал от Зои именно любви. И поначалу воспринимал ее благодарность, ее нежное ко мне отношение за любовь, радовался тому, как Зоя менялась, пригретая и обласканная мною. С нескрываемой радостью наблюдал за тем, как оттаивает ее сердце, душа, затягиваются ее физические и душевные раны, разглаживается лицо, какой нежной становится ее кожа и как влажно, сыто блестят ее глаза. Сытость не в примитивном понимании этого слова – а насыщенность любовью, моей любовью. Ей было хорошо со мной, в моем доме.
Человек постучал, и я, еще не рассмотрев гостя и не понимая, кто это может быть, да еще и в такой час, вдруг услышала, как он меня зовет: «Зоя!»
А еще оно редкое. И уж если кто-то поблизости крикнул: «Зоя», значит, это по мою душу. Вот так было и в этот раз. Я почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились. Конечно, это просто выражение такое, они не зашевелились, но какое-то движение произошло, словно ветерок подул, остудил макушку. Я не знала, что и думать, кому это я понадобилась? И, главное, кто меня мог найти? Хотя меня могли навестить соседи, просто заглянуть и спросить, как я здесь, жива или нет? Не засыпало ли меня окончательно снегом? Соседи мои – хорошие, добросердечные люди. Думаю, поняли, что я здесь болтаюсь вовсе не от хорошей жизни… Хорошая жизнь. Они не знают, что такое хорошая жизнь – когда рядом человек, любящий тебя до безумия. Который может ночь напролет просидеть рядом, разглядывая тебя, словно ты ларец с золотом. Гриша очень любил меня, и это меня даже пугало. Я и не знала, что человек может так сильно любить. Так болезненно. Это удивительно, что после того, как он сделал мне предложение, он не закрыл свою лабораторию, не распустил своих друзей-коллег и не сжег папки со своими разработками. Конечно, я преувеличиваю, но он словно помешался на мне. Думаю, это началось как раз в тот вечер, когда я в первый раз поцеловала его. Мы сидели на кровати, обнявшись, как влюбленные подростки, медленно привыкая друг к другу, пока я не почувствовала, что мне надо сделать первой какой-то шаг, движение навстречу, и тогда я поцеловала его. Повернулась к нему и с закрытыми глазами, словно погружаясь в теплую волну близкого счастья, нашла его губы своими губами и поцеловала. Как же не похож был этот поцелуй на те мертвые поцелуи, которые я позволяла себе по отношению к другим мужчинам! В этот поцелуй я вложила всю свою нежность и благодарность мужчине, который подарил мне счастье быть любимой. В ту ночь мы с ним уснули обнявшись. |
