– Ты и в «Франклин моторз» решил вложить деньги, потому что…

– Потому что у меня должно было быть хоть что-то в запасе, если ты откажешься работать на «Формидабль», что было вполне вероятно.

– Безжалостный зверь, – заявила она, но про себя подумала: Паскуале купил одну компанию и вложил деньги в другую, потому что любит ее! Она даже похолодела от восторга.

– Вот чего я не понимаю, так это почему ты не подавала в суд на эти чертовы газеты за всю ту ложь, которую они печатали о тебе, если, как я теперь знаю, я был твоим первым и единственным любовником?

– Я была вынуждена так поступать, – пожала Зуки плечами, – было бы слишком много склок. К тому же у меня не было никакого желания, чтобы меня по косточкам разбирали в суде.

– Я должен был догадаться, Зуки, – смешался он. – Мне следовало бы знать, что ты честна и порядочна по сути своей. В тебе было слишком много гордости и достоинства, чтобы иметь такие беспорядочные связи. Мои аргументы против тебя отпадали один за другим, и теперь единственное, что осталось незыблемым, – моя любовь к тебе.

– Почему же ты просто не рассказал обо всем этом? Почему не признался, что любишь меня, вместо того чтобы нести всю эту чушь по поводу любовницы?

– Во-первых, мешала гордость. Я был убежден, что после всего того, что я наговорил и сделал, такая крутая перемена была бы неправдоподобной… Я не был уверен, сможешь ли ты меня простить. Я совершенно не понимал, как ты ко мне относишься, и решил продвигаться медленно, шаг за шагом.

Я думал, что, если дам тебе время, ты перестанешь сердиться, и твои чувства постепенно изменятся. Но не получилось. Вместо того чтобы стать ближе, мы все больше отдалялись…

– Мне была противна сама мысль о том, чтобы стать твоей любовницей. Я чувствовала себя униженной.

– Тогда, черт побери, почему ты мне об этом не сказала?

– Тоже из гордости. Я думала… я надеялась… что мне не придется… что ты догадаешься. Паскуале, – продолжала она в отчаянии, – неужели ты не задумывался над тем, почему я позволила тебе лишить меня целомудрия? – Она вдруг запнулась на последнем слове.

Старомодное слово. Но оно ей понравилось. Паскуале поднял вверх руки, прося о пощаде.

– Я был настолько без ума от тебя, что не пытался разобраться до тех пор, пока ты не уехала. А когда задумался, то понял, что если бы ты меня не любила, то не отдала бы мне свою самую большую ценность…

Он замолчал и смотрел на нее глазами, полными мольбы.

Очень нежно Зуки дотронулась до его щеки.

– Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы я была беременна от тебя.

– Зуки?

– Да, я люблю тебя, – улыбнулась она. – Я всегда любила тебя, глупый ты человек, – разве ты этого не знаешь? Паскуале…

Она не успела договорить, потому что оказалась там, где ей больше всего хотелось быть, – в его объятиях.

Паскуале стал целовать ее так, будто только что узнал, что такое поцелуи. Прошло несколько минут, прежде чем он поднял голову и серьезно посмотрел на Зуки.

– Помнишь, я говорил, что работающие женщины должны ради детей оставить карьеру…

– Ммм…

– Забудь об этом.

– Забыть? Как великодушно с твоей стороны, Паскуале, – отозвалась она шутливо.

– Разве я могу диктовать тебе какие-то условия? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива.

– Настолько, что готов пожертвовать своей теорией воспитания детей?

– Конечно, моя дорогая, – он чуть пожал плечами. – Ты делаешь большие успехи в бизнесе, и карьера важна для тебя, я это знаю.