— Но ведь тебе предписано отдыхать, — слабо запротестовал Смайлз.

 Однако Дорис видела по его глазам, что ее мольба сотворила с ним. И когда Смайлз потянулся к молнии, рука его дрожала не меньше, чем рука Дорис несколько секунд назад.

 Он разделся быстро, почти прозаично, без тени смущения или тщеславия, спокойно принимая внимательный изучающий взгляд Дорис, сочетающий в себе женское опасение и робкий благоговейный трепет. Только один раз он заколебался, взглянув на нее и хрипло сказав:

 — Я думал, что прекрасно знаю, как быть мужчиной, был уверен в своей сексуальности, но ты сейчас так на меня смотришь…

 Дорис читала в его глазах любовь, которая смела последние барьеры на пути.

 — Ты так прекрасен, Невил!

 — Прекрасен? О, Дорис… — улыбнулся Смайлз. — Теперь я понимаю, почему говорят, что любовь слепа.

 — Не слепа, — заверила Дорис. — Совсем наоборот, ты кажешься мне самым прекрасным, Невил. И внешне и внутренне… Но я любила бы тебя даже и не имей ты такой внешности, — тихо, чуть хрипло произнесла Дорис. Глаза наполнились слезами, когда она наклонилась и нежно поцеловала внутреннюю сторону его бедра.

 — Дорис…

 Она услышала предупреждение в голосе мужчины и проигнорировала его. Тщательно сдерживаемое желание вспыхнуло в ней с новой силой, и когда Невил поставил ее на ноги, крепко обняв и тесно прижавшись к ней, заглушив все протесты настойчивыми, страстными, требовательными поцелуями, Дорис открыто задрожала от возбуждения.

 Она ощущала наслаждение от прикосновения губ Невила к ее шее, грудям, мягкой и гладкой коже талии и живота, и еще ниже…

 Дорис вздрогнула, опустив глаза и увидев голову, прижавшуюся к ее телу. Она вплела свои пальцы в густые волосы Невила, как только его пальцы раздвинули мягкую женскую плоть. Дорис слышала его дыхание, согревающее самую интимную часть ее тела, а когда он коснулся ее языком, девушку охватило невероятное блаженство.

 Никогда, никогда за всю свою жизнь Дорис не чувствовала такой силы страсти, никогда не осознавала, что значит быть столь любимой, желанной.

 До нее доносился восторженный шепот Невила. Он шептал ей, лишь на мгновение отрываясь от ласк, что ничего прекраснее он не знал, что в ней смешались амброзия, нектар и эликсир жизни одновременно, что всю оставшуюся жизнь он обречен на страсть к ней одной, что не будет для него жизни без Дорис.

 Когда он, наконец, уступил ее отчаянной мольбе и, подняв на руки, перенес в уютное гнездышко из подушек возле камина, устроенное специально для Дорис, она ощутила вкус собственного тела в его поцелуе.

 — Невил, я так сильно хочу тебя! — Спина ее выгнулась, из груди вырвался крик восторга, когда он вошел в нее, когда, забыв обо всем, она растворилась в его страстном поцелуе, повторяющем медленное вторжение его тела в нее.

 Никогда еще не испытывала Дорис такого блаженства, не мечтала о таком наслаждении. Она так остро ощущала каждую клеточку тела мужчины, что от самого малейшего его движения чувственные импульсы разбегались по всему телу.

 Возбуждение, зародившееся от влажных прикосновений губ Невила к ее грудям, выросшее и распустившееся точно диковинный цветок под ласками его искусного языка в самой интимной части ее тела, доставило редчайшее наслаждение, столь насыщенное, столь полное, что Дорис громко выкрикнула имя Невила, а из глаз брызнули слезы.

 — Посмотри на меня, — почти потребовал Смайлз.

 Теперь он протянул руку и коснулся ее залитого слезами лица. Глаза Невила потемнели от глубокого чувства.

 — Я знал, что у нас все получится хорошо, — резковато сказал он.