Внезапно Мэри сообразила, что так и не дождалась ответа от Мэлоуна. Обернувшись к нему, она сделала еще одну попытку.

– Значит, даже вы иногда отдыхаете? – вновь закинула удочку Мэри. – Как я понимаю, Фрэнк решил немного отвлечься от служебных обязанностей?

– Да, мэм. В этот уик-энд он выходной.

– Как мило…

– Да, мэм.

– Я всегда думала, что ваша работа, должно быть, чрезвычайно утомительна, – продолжала Мэри, сделав широкий и неопределенный жест в воздухе. – Всегда начеку, постоянно в готовности…

– Да, мэм.

– Настоящие церберы…

Она умолкла. Сравнить собеседника с мифическим псом Цербером, стоящим на страже ворот в преисподнюю, было не очень тактичным шагом. В глазах телохранителя на миг появилось удивление, но через долю секунды взгляд его снова стал пустым и невидящим.

– Да, мэм.

– Не хотите ли выпить, мистер Мэлоун? Может быть, перье?

– Нет, мэм, спасибо.

Охранник отошел на несколько шагов и сделал то, что у его коллег всегда получалось на «отлично» – стал невидимым, слившись со стеной.

– Ну да, разумеется, – пробормотала Мэри, чувствуя себя полной идиоткой.

Она взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Джини и этот ее Ламартин могут появиться в любую минуту. Неожиданно ее охватило волнение, но затем инстинкт хозяйки все же взял верх. Вернувшись в просторную гостиную, она прошла за спинами назойливых зануд и подошла к камину. Лиз по-прежнему стояла там одна.

– А где Пес? спросила Лиз, когда, оказавшись возле нее, Мэри наклонилась, чтобы подбросить в камин новое полено. Мэри видела, что Лиз дрожит, хотя она стояла буквально в метре от огня, да и в комнате было очень тепло.

– Я заперла его наверху, – улыбнулась хозяйка. – Он стал бы клянчить у всех подачки и кусочничать. Кроме того, я должна смотреть фактам в лицо: хотя я его и обожаю, но он стар, и от него несет псиной.

– Он такой милый, – неуверенно сказала Лиз. На самом деле ей никогда не нравились собаки. – Ужасно милый. И…

Она умолкла, видимо, не в состоянии придумать ни одного подходящего комплимента. На секунду ее глаза, в которых читалось немое отчаяние, встретились с глазами Мэри, но она тут же отвела взгляд в сторону.

Мэри взяла ее за руку.

– Лиз, – участливо спросила она, – что произошло?

– Произошло? Конечно же, ничего. Я прекрасно провожу время.

Мэри внимательно смотрела на женщину. Сегодня она было как никогда хороша, в белом платье строгого покроя – это был неизменный стиль Лиз. Как хорошая рамка подчеркивает красоту картины, так платье Лиз своей простотой и изысканностью подчеркивало прелесть своей хозяйки. На Лиз было ожерелье, подаренное ей Джоном на день рождения, и никаких других драгоценностей. Лицо ее обрамляли распущенные черные волосы. Сейчас на этом лице с огромными темно-синими глазами, несомненно, было написано волнение. Сегодня Лиз исполнилось тридцать восемь. Она приближалась к сорока годам и неоднократно признавалась, что стремительный бег времени наполняет ее страхом, но сейчас, подумалось Мэри, больше двадцати пяти ей не дашь.

Вот только выглядела она очень напряженной. Лиз казалась болезненно похудевшей, ее прекрасные длинные пальцы, только на одном из которых было скромное обручальное кольцо, по-прежнему сжимали пустой стакан так крепко, что даже побелели костяшки. Поймав на себе взгляд Мэри, Лиз снова болезненно поежилась.

– Да будет тебе, Лиз, не прикидывайся. По крайней мере, не передо мной, – похлопала ее по руке Мэри.