Наконец вернулась Мэри и с испугом уставилась на Лиз. Та промокнула глаза платочком и встала из-за столика.

– Извини меня, Мэри, – сказала она, – я просто не смогла удержаться от слез. Мне так не хватает моих мальчиков! Я, пожалуй, отправлюсь с Мэлоуном домой. Наш поход сюда мне очень помог, честное слово.

И не говоря больше ни слова, она подхватила пальто и стала пробираться к выходу. Мэри поспешила за ней, но когда она добралась до двери, автомобиль с Лиз и Мэлоуном на заднем сиденье уже рванулся с места.

Мэри проводила взглядом удалявшуюся машину и, когда она исчезла из виду, со слезами на глазах обернулась к Джини.

– Как же я за нее боюсь! – сказала она, сжав руку падчерицы. – Как я боюсь за нее, Джини! Двое таких чудесных людей, и вот тебе, пожалуйста! Она сделала столько добра, вложила столько любви в их брак, а теперь вот это… Жизнь очень жестока, Джини, ты со мной согласна?

– Люди, это люди жестоки, Мэри, – ответила девушка.

Глава 20

Некоторое время Паскаль стоял в молчании, а потом обернулся к Элен. Она сидела там же, где он оставил ее, – за столом, уронив голову на руки.

– Я остаюсь, Элен, – промолвил он наконец. – Я не покину тебя одну. Я останусь на ночь и, возможно, на завтра, пока мы оба не убедимся, что ей лучше.

Элен посмотрела на него невидящим взглядом. Слезы оставили дорожки на ее щеках. Сев напротив нее, Паскаль уловил в ее дыхании слабый запах выпитого вина. Комната была белой и стерильной, как операционная. Наверху мирно спала Марианна под надзором своей английской няни. Часы показывали половину восьмого, но Паскалю казалось, что с того момента, как он появился в этом доме, прошла уже неделя.

– Скарлатина, – сказала Элен бесцветным голосом. – Не понимаю. Ей уже давно никто не болеет.

– Да, это необычно, но пенициллин все же сделал свое дело. Не плачь, Элен, кризис уже миновал. Врач сказал, что теперь с ней все будет хорошо.

– А меня здесь не было, – отвела она взгляд. – Меня здесь не было, и я не могу себе этого простить.

– Но Элен, ты же не можешь находиться здесь постоянно! Здесь был я, но и от меня оказалось мало проку… – беспомощно пожал плечами Паскаль.

– Не говори так, – подняла на него глаза Элен. – Ты сделал все, что мог. Такого раньше никогда не случалось, я бы сама не знала, что делать. Проветрить комнату, обтереть ее, дать лекарство… Мне бы это и в голову не пришло. Не мог бы ты сделать для меня чаю, Паскаль? – помедлив, спросила она – А то мне что-то совсем нехорошо.

Паскаль заварил чай. Все время, пока он этим занимался, он чувствовал, что Элен не сводит с него глаз. Через некоторое время она натянуто произнесла:

– Я не всегда была справедлива по отношению к тебе, Паскаль. Я сознаю это в моменты просветлений.

– Я тоже сознаю, – с усталой улыбкой сказал Паскаль, передавая ей чашку с чаем. – В моменты своих просветлений я понимаю, в чем, в каких своих поступках я был не прав.

– Действительно? – Она отхлебнула из чашки и посмотрела на него долгим задумчивым взглядом. – Ну что ж, так или иначе, все это в прошлом. Это не более, чем…

Элен замялась. Паскаль видел, что она пытается бороться со слезами. Элен ненавидела проявления собственной слабости. Наконец она справилась с собой и сказала:

– Я теперь не умею говорить о любви. У меня это даже с Марианной не получается. Разучилась.

– Я уверен, что это не так.

– Ошибаешься.