Паскаль быстро пошел на кухню, и в этот момент Джини показалось, что он был готов прикоснуться к ней или взять ее за руку. Она услышала звук воды, наливаемой в электрический чайник, и приглушенные французские ругательства.

Почувствовав слабость в ногах, Джини села. Через некоторое время вернулся Паскаль, неся в руках две кружки. Он скорчил недовольную гримасу.

– «Нескафе». Какая гадость! Ну да ладно, сойдет.

На столик, стоявший между ними, Джини поставила магнитофон, вставила в него кассету и нажала кнопку воспроизведения. В динамиках послышались щелчки, шипение, а затем раздался голос:

– Алло! Алло! Я говорю с Аделаидой?

– Нет, это Сидней.

– Ох, Джеймс, слава Богу! Я всегда так боюсь, что кто-то другой войдет в эту телефонную будку и возьмет трубку вместо тебя.

– Не беспокойся, дорогая, я всегда прихожу сюда специально на полчаса раньше. Где ты находишься? Ты в безопасности?

– Думаю, что да. Я обедаю со своей подругой Мэри в «Айви». Сейчас я сказала ей, что должна отлучиться в туалет. Пять минут назад Фрэнк проверил ресторанный зал, через десять минут он снова осмотрит его. Я не должна задерживаться. О Господи, как я рада, что слышу наконец твой голос!

– Не расстраивайся, дорогая, не надо плакать. Ты не должна. Постарайся быть мужественной. Мой друг поможет нам. Я знаю, он обязательно поможет.

– Я верю, верю тебе, Джеймс. Ты самый лучший друг на свете. Если бы не ты… Если бы мы не имели возможности разговаривать… Я как в тюрьме. Я чувствую, что за мной постоянно следят. Знаешь, вчера вечером по телевизору показывали его интервью. Он так хорошо выглядел, так убедительно говорил… И я подумала: если бы только люди, которые видят его сейчас, если бы только они знали…

В этот момент раздался щелчок и воцарилось молчание. Джини нажала на кнопку паузы и взглянула на Паскаля.

– Тут что-то вырезали. По крайней мере, по звуку похоже.

– Мне тоже так показалось, – кивнул он.

– Такой голос, будто сама не своя, – мрачно констатировала Джини.

– Как у маленькой напуганной девочки. – Паскаль посмотрел на нее. – Думаешь, это действительно Лиз Хоторн? А вдруг фальшивка? Что скажешь?

– Я уверена, что это она. Хотя на том приеме у Мэри я с ней и не разговаривала, но стояла рядом. Кроме того, я слышала ее интервью по телевидению. У нее очень характерный голос: с придыханием и немного детский. Да ведь я могу и у Мэри узнать, обедали ли они в «Айви». Я уверена, что это она.

– У Дженкинса нет и тени сомнения. Он попросил специалистов аудиоэкспертизы сравнить кусочек этой записи с ее радиоинтервью. Они однозначно заявили, что голоса идентичны. По крайней мере, так сказал Дженкинс.

– Давай слушать дальше.

– Давай, только сделай погромче.

Джини выполнила эту просьбу, и после короткой паузы в динамиках раздались всхлипывания, а затем послышался мягкий, увещевающий голос Макмаллена:

– Ну же, ну, дорогая, не надо. Для меня невыносимо слышать, как ты плачешь.

– Я знаю, знаю, извини. Просто… Я никак не могу забыть. Это все время со мной. Я думаю о последнем воскресенье, и когда мне уже вроде бы удается забыть о нем, выплакаться, избавиться от боли, все ближе и ближе подступает новое воскресенье… Джеймс, это настоящая пытка. Он специально планирует все именно так: мучит меня, потом дает отдохнуть, а потом снова мучит. Я смотрю на него, и иногда мне хочется умереть.