Он придержал для нее дверь и повел девушку по коридору. В отдалении Джини услышала звуки голосов. Коридор проходил вдоль фасада здания. Возле окна, выходившего на подъездную дорожку, Хоторн остановился, сделал ей знак подойти и выглянул наружу.

– Приехала «скорая помощь», – сказал он.

Джини посмотрела вниз. Там стояли две белые машины «Скорой помощи» без надписей, которые указывали бы на их принадлежность к той или иной больнице. Как раз в тот момент, когда Джини выглянула, двери машин распахнулись. На дорожке внизу послышались шаги.

– Отчасти именно поэтому я не мог прийти к вам раньше, – пояснил Хоторн. – Я должен был оговорить все детали, касающиеся Лиз. Сегодня же утром она будет помещена в лечебницу. Все кончено. Больше это не может продолжаться. Теперь дело только за формальностями. Мне осталось подписать бумагу, что я согласен на ее госпитализацию и лечение, но это я сделаю попозже, когда ее примут и обследуют. Врачи говорят, что это может подождать до полудня. И вот тогда все действительно закончится. – Он помолчал и посмотрел на Джини. – Может быть, после этого я почувствую облегчение.

Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но затем раздумал.

– Нам сюда, – открыл он перед ней дверь. – У меня, возможно, не слишком хорошо работает голова. Вы должны простить меня за это, Джини. Слишком много было хлопот с Лиз и с ребятами из службы безопасности. Макмаллен ведь до сих пор не найден. Я уже забыл, когда в последний раз ел или спал… Впрочем, вы, судя по всему, тоже. Входите и присаживайтесь. Хотите кофе? Сандвичи? Что-нибудь выпить?

Комната, в которую он ее привел, была почти по-монашески аскетична. В нее вели двойные двери, которые он плотно закрыл. Жалюзи на окнах были подняты, из них виднелись сад перед резиденцией, кольцевая дорога и мечеть.

От спиртного Джини отказалась, и пока Хоторн наливал сам себе, она стояла у окна и напряженно смотрела в сторону мечети, пытаясь разглядеть дорогу от арабского строения к этому дому, но ее почти не было видно. Получил ли Паскаль ее сообщение, и если да, то понял ли его? Она повернулась, чтобы посмотреть на Хоторна.

– С Паскалем все в порядке? – спросила она. Хоторн встретился с ней взглядом.

– О да, вполне. Теперь ни вам, ни кому-то еще, кто вам дорог, ничего не грозит. Это я вам обещаю.

– Где он?

– Не знаю. Об этом, вероятно, известно моему отцу. Вам следует спросить у него. – Хоторн подошел к столу в дальнем конце комнаты и взял с него что-то. – Однако, как вы теперь, наверное, понимаете, мне известно, где он находился раньше. Я сознательно позволил ему сделать эти снимки, Джини. Более того, я, насколько было в моих силах, упростил ему эту задачу. Разумеется, вы придерживаетесь совершенно другого мнения о Ламартине. Я, если хотите, чувствовал себя перед ним в долгу, поэтому и пошел на это. Смотрите. – Он подошел к Джини, и теперь девушка увидела, что он держал в руках пачку фотографий. – Ламартину это не понадобится, – сказал он уже совсем другим голосом, в котором слышалось заметное напряжение. – Он не сможет их использовать. Примерно в час ночи он вышел из дома, который вы взяли в аренду, оставив там все свое фотооборудование и пленки. С моей точки зрения, для нас это был подлинный и совершенно неожиданный подарок. Я собирался объяснить вам, что он сделал, но теперь в этом нет необходимости. Вы и сами можете взглянуть.

Посол протянул ей черно-белые фотографии, до сих пор липкие после печати. Джини смотрела на женщину, находившуюся вместе с Хоторном, которая внешне почти не отличалась от нее самой.