Она не понимала, что именно он говорит, но ее словно обволакивало соблазнительное мягкое журчание итальянской речи, звучащее подобно нежной мелодии.

Рикардо прижался губами к ее губам, и она легко вздохнула, и с готовностью открыла их ему навстречу, словно от рождения знала, как должна отвечать на его поцелуи. Он целовал ее долго, медленно, его рука, захватив край ее рубашки, поднимала его выше, выше… Ее тело отвечало дрожью, а щеки пылали, когда он наконец раздвинул ее ноги и рука проникла в нежную влажность меж ее бедер. Она, изогнувшись, громко застонала от наслаждения, все теснее и теснее прижимаясь к нему…

Он снова издал гортанный смешок и, требуя ответной ласки, взял ее руку и двинул вниз, к поясу черных шелковых брюк, которые совершенно не скрывали его возбуждения, что-то шепча по-итальянски, касаясь губами пылающей мочки ее уха…

Она плохо понимала по-итальянски, но знала, чего он хочет,— его рука указывала ей, что он имеет в виду, и настойчивая интонация голоса делала значение слов таким ясным, словно он говорил по-английски: «Ласкай меня, дорогая!»

С глухим стоном удовольствия она скользнула ладонью за шелковый пояс его брюк, инстинктивно, без стеснения, понимая, чего он ждет от нее.

Ее маленькая ладонь сжала его мужское естество, ее пальцы нежно двигались вверх и вниз, и Пози доставляло наслаждение слышать возбужденное дыхание Рикардо.

Внезапно он одним резким движением сорвал с нее рубашку, и она поняла, что он собирался окончательно овладеть ею!

Прямо сейчас!

Его глаза были закрыты, и он дрожал, покрывая тело Пози волной поцелуев, приводящих ее в трепет, заставляя чуть ли не кричать от наслаждения.

Она любила его, да, она любила его! Она готова была умереть за него!

— О, Рикардо, — шептала она, крепко прижимаясь к нему,— Рикардо! Я жду тебя!

В ответ на ее зов он не произнес ни слова. О, она впервые в жизни сказала такое, и сейчас ей показалось, что этот отчаянный призыв разрушил ту, как будто, наэлектризованную эротическую ауру, на пике которой они пребывали.

Рикардо, широко открыв глаза, неподвижно, с нарастающим ужасом смотрел на нее, будто только что пробудился ото сна.

Пози увидела, как его черты исказились из-за мучительной борьбы доводов разума и зова плоти; ведь только что был момент, когда его безумный взгляд блуждал по ее обнаженной груди, а она ощущала движение его тела, ясно говорившее, что он решился наконец взять ее, отбросив прочь все сомнения.

Но этот момент прошел.

Оба молчали. Рикардо резко поднялся и, сев на край кровати, молча, не глядя на нее, нагнулся и, подняв с пола ее рубашку, не поворачиваясь, швырнул ее на постель.

Патриция инстинктивно сжалась и, обеими руками вцепившись в плед, натянула его до подбородка.

— Умелая маленькая!..

Тихо сказанные слова разрезали плотную тишину комнаты; он говорил по-английски, чтобы быть уверенным, что она понимает каждое слово.

— Ты распущенная маленькая соблазнительница—с зовущими в постель глазами, с золотыми локонами и нежным телом! Ты знаешь, как называют мужчины женщин, подобных тебе? И, представь, иногда они даже мечтают о них! Такие, как ты,— в каждой мужской фантазии, ее плод, желание и страсть! Но знаешь, Патриция, у меня это оставляет горький привкус на губах — лежать с женщиной, которая с такой готовностью отдается тебе.— Он презрительно усмехнулся.— О Боже! Тебе едва шестнадцать! Когда, черт возьми, ты успела начать? О пуританском воспитании англичанок ходят легенды!

Ей оставалось только лежать и молчать. Что она могла ответить ему? Он бы все равно не поверил, если бы она призналась ему, что невинна, особенно после того, как смело она вела себя с ним.

Ее лицо было белым как мел, и только на скулах играл лихорадочный румянец. Что может оправдать ее поведение? Сказать ему, что она любит его, что быть с ним —счастье для нее? О нет, ни за что после всего услышанного! Он молча шагал по комнате, затем подошел к кровати и взглянул на нее.