Тейви чувствовала, как тяжело сгибаются колени, старалась не прислушиваться к тяжелому дыханию, не замечать потоков пота, струившихся по лицу.

Но ничего не помогало.

Скотт свернул с тропы и пошел по пересохшему руслу ручья. Увязая в песке, перемешанном с камнями, Тейви готова была заплакать, но побоялась расходовать влагу на слезы. Ноги перестали слушаться ее.

Скотт говорил правду: ей не под силу выдержать этот поход. Она уже собиралась сказать ему об этом, когда Блейк вдруг выругался, обозвав инструктора педантичным садистом. К Блейку присоединились и другие мужчины. Они обвиняли Скотта во всех смертных грехах. Заодно досталось и Андре, во всем ему потакавшему. Скотт как ни в чем не бывало продолжал двигаться вперед, а его помощник огрызнулся по-французски, вероятно, бросив что-то обидное в адрес горе-туристов.

Тейви была потрясена. Оказывается, ее спутники устали точно так же, как и она. Их сетования лишь утвердили ее в мысли, что она ничуть не слабее мужчин. Тем не менее от жажды ее голос стал хриплым, а проклятия произносились с долгими паузами из-за нехватки воздуха.

Скотт сбавил темп, и это вселило в нее надежду: он тоже думает о привале. Скорей бы он объявил об этом! Привал спасет ее от смерти. Привал — это отдых, это ланч, который она сама вызовется приготовить. Если же привала не будет, ноги окончательно откажутся ей служить, она просто рухнет и Андре придется на себе тащить ее в лагерь.

Через сотню-другую метров девушка без сил опустилась на гранитную плиту вблизи водопада. Хотя в это время года приток ледниковой воды ослабевал, ручей падал вниз с большой высоты, шипя и пенясь на камнях, и несся дальше по каменистому ущелью.

Понаблюдав за срывающимся с уступа потоком прозрачной воды, Тейви безвольно откинулась на спину. Ей хотелось только закрыть глаза и остаться лежать здесь навсегда, подставляя тело под прохладные брызги. Через несколько минут она почувствовала, что зябнет.

— Не лежи, Тейви. Переохладишься.

Только Скотт мог так сурово предупреждать ее. Стоит ли принимать его слова всерьез? Девушка не шелохнулась.

— Ты слышишь меня, Тейви?

Она облизнула пересохшие губы, но не двинулась с места.

— То, что ты сказал, звучит глупо и похоже на галлюцинацию.

— На галлюцинацию? — возмутился Скотт. Чего он злится, подумала она. — Ты что…

Она села, уткнувшись в грудь Скотта.

— Знаешь, ты действительно садист. Или только делаешь вид?

Лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Надеюсь, с тобой все в порядке?

— Хм, все в порядке? Вовсе нет. Мне кажется, что я умерла еще несколько часов назад.

Он протянул ей флягу с водой.

— Два часа назад мы только вышли из лагеря.

— Звучит неправдоподобно, — сказала Тейви, жадно глотая воду. — Значит, я умерла на третьем или четвертом шаге.

— Хочешь перекусить?

— Фазана с овощами? — ядовито спросила она.

— Чего-нибудь попроще. Как насчет орехового масла и желе?

Тейви ненавидела ореховое масло, а особенно желе. И все же, когда она утолила жажду, мысль о еде, любой еде, показалась заманчивой.

— Вот бы сандвичей…

Скотт кивнул и отправился за едой. Тейви растерла мышцы на бедрах и попыталась встать. Странно, сейчас она чувствовала себя немного лучше, чем после вчерашнего перехода. Более того, она была уверена, что сегодня они шли намного быстрее и по более сложной местности. Вероятно, система Скотта, связанная с калориями и количеством жидкости, сработала.

Правда, ступни горели, мышцы на ногах ныли и немного ломило руки. В горле пересохло, беспокоило хриплое дыхание, однако половину пути она преодолела.

Никто из участников похода не заметил ее усталости, она даже не заикнулась, что хочет вернуться в лагерь.