Цена меня устроила, но, уже взяв билет в руки, я вдруг засомневалась.

– Это надо заполнять и куда-то отсылать? – спросила я у взмыленного паренька на кассе.

– Оба поля уже автоматически заполнены компьютером, – бодро отреагировал тот. – Таким образом, эти билеты автоматически уже участвуют в лотерее. Если будут куплены. – И счастливый обладатель бейджа «Тарас» посмотрел на меня с таким видом, будто после этих слов я должна немедленно купить всю пачку.

– Хорошо. Дайте мне… один.

– Возьмите больше. Всего-то сто рублей!

И он, не спрашивая, отсчитал мне пять штук вместо сдачи. Я ведь дала тысячу рублей, а попросила положить на телефон пятьсот. Слова возмущения застряли у меня в горле, потому что к кассе рвалась какая-то тетка, готовая снести и меня, и прилавок, и взмыленного Тараса.

– Так скока ж это стоит, сынок? – И она рубанула воздух какой-то пестрой коробкой, чуть не заехав локтем мне в ухо.

Я поняла, что четыреста рублей почти уже потеряны и поспешила ретироваться подальше от тетки. Я уже знала на горьком опыте, что такие вот особи страшнее ядерной войны. Они перебегают зебру исключительно на моргающую зеленую стрелку, доводя водителей до истерики, первыми сидят с каменными лицами у дверей любого кабинета (мы все только спросить) и, прежде чем отойти от кассы в супермаркете, придирчиво проверяют чек. И всегда находят повод задать вопрос: а почему…? После этого начинается отчаянная ругань с кассиршей, а ты стоишь, как полная дура, со своим батоном и жвачкой, в томительном ожидании, когда же эти две мегеры выпустят пар. Я решила, что лучше уж переждать у витрины, пока скандальную тетку отоварят, но когда она отошла от кассы, стоящего за ней паренька уже штурмовала целая толпа. А что вы хотите, Новый год на носу.

Унылая, я брела по улице, переживая, что меня только что кинули на четыреста рублей. Праздник явно не задался. Да еще какой-то урод налетел на меня в подземном переходе, буквально впечатав в стенку. Я вздрогнула, услышав звон стекла, а потом что-то потекло по ногам. «Шампанское», – сообразила я, глядя, как мой обидчик скрылся за стеклянными дверями. А меня опять оттерла толпа.

– На счастье, – сказал кто-то, глядя на мои слезы.

«Счастье» превратило содержимое моего пакета в нечто склизкое и сладкое. Колбасу теперь придется отмывать, прежде чем сварганить из нее оливье, а рыбу есть в соусе из сладкой шипучки. Не совать же под кран с холодной водой вынутую из упаковки соленую семгу? Боюсь, что она вся стечет в канализацию. О батоне я вообще молчу: его теперь можно выбросить. Он не только в шипучке, но и в пудре из битого стекла. Меньше всего пострадали яйца, которые лежали сверху, в картонной коробке, а больше всего мой бюджет, потому что на вторую бутылку шампанского мне уже не хватит.

Я сварила на ужин два яйца и улеглась в постель, чтобы перед сном как следует пореветь. Яйца опять сварились вкрутую, хотя мне, как обычно, хотелось всмятку. Уму непостижимо, как так получается? Я никчемная тупая идиотка, которую сегодня кинули на четыреста рублей и оставили на праздник без шампанского. От завтрашнего дня я тоже не ждала ничего хорошего, вспоминая сегодняшний!

Утром я пошла в магазин и купила полуторалитровую бутылку пива и батон хлеба. Слава богу, у меня еще оставались креветки! Сладкое шампанское, попавшее в кастрюлю с водой, их уж точно не испортит.

Этот Новый год был худшим в моей жизни в плане стола и антуража.