– Я увидела вашу фотографию в газете. – Энни чуть отступила назад, и легкая улыбка тронула ее губы. – То есть это Лори первая заметила. А я вас сразу узнала.

Тысячи вопросов распирали Долли, готовые выскочить все одновременно. Но она задала только один, самый важный:

– Ты здорова, детка?

– Вполне.

Энни замолчала, напряженно и даже со страхом осматриваясь вокруг, словно ожидая, что сейчас кто-то выбежит из-за двери и наденет на нее наручники.

– Не бойся, я не кусаюсь, – весело отозвалась из-за прилавка Глория. Протянув руку, она обменялась с Энни рукопожатием.

– Привет. Я Глория. Мне кажется, вам обеим нужно многое сказать друг другу. Поэтому лучше сразу подняться наверх.

Долли привела свое сокровище в кабинет и включила калорифер, чтобы стало еще теплее.

– Снимай скорее мокрые туфли, – скомандовала она. – Сейчас я согрею чай. Ты любишь шоколад?

Энни кивнула, осматриваясь вокруг все с тем же подозрением.

– Хорошо. Потому что это единственное, чего у меня в избытке. А тебе явно надо поправляться. Так что в самый раз объедаться шоколадом, да?

– Прошу вас… – умоляющим голосом произнесла Энни, и ее ясные густо-синие глаза взглянули на Долли с выражением страха и отчаяния, но та почувствовала в этом взгляде еще и твердый блеск стали. – Не говорите Вэлу!

Долли растерялась. Ей не хотелось давать обещание, которое нельзя выполнить, но в то же время она чувствовала, что любое неверное слово вызовет у Энни панику затравленного животного. Сказать по правде, она давно подозревала, что Вэл не чист в этом деле. Иначе она тут же позвонила бы ему, узнав, что девочки в Нью-Йорке.

– Расскажи мне, почему ты просишь об этом, – ответила Долли, – и я подумаю, как поступить. Согласна?

Энни довольно долго молчала. Затем сказала:

– Да, согласна.

Долли вскипятила чайник на плитке и заварила чай в толстой керамической кружке. Не отпив ни глотка, Энни поставила кружку себе на колено и стала греть посиневшие от холода пальцы. И начала рассказывать.

Сначала запинаясь и подыскивая слова, а затем с нарастающей страстностью, она поведала тетке об Ив, подробностях ее смерти, поспешных похоронах, на которых присутствовало всего несколько человек. И затем – про Вэла. О его странном поведении в течение нескольких недель и наконец о той ночи – ночи их побега.

– Я не могла остаться, – сказала Энни, подавшись вперед всем корпусом, с блестящими от возбуждения глазами и покрасневшим, смущенным лицом. – Он бы снова… Я уже давно думала об этом. И тогда я просто схватила Лори и…

– Он обвиняет тебя в похищении ребенка.

Все краски мгновенно исчезли с лица Энни, кроме двух лихорадочно горящих пятен на щеках.

– Это неправда! Лори сама хотела быть со мной! – В глазах Энни вдруг появилось отчуждение, отчего у Долли похолодело сердце. – Я бы ни за что не пришла к вам. Даже если бы знала ваш адрес. Только в самом крайнем случае. Я… я не знала, как вы к нам отнесетесь.

Простая искренность этих слов отозвалась ноющей болью в груди Долли.

«А как же иначе! Ты ведь ей практически чужая. С какой стати она будет доверять тебе, если мать, скорее всего, рассказала ей о твоем предательстве!»

– Твоя мама… – Долли облизала пересохшие губы, чувствуя как сердце отчаянно застучало в груди. – Она говорила обо мне?

– Я знаю, что у вас была какая-то ссора, да? Но она никогда не говорила из-за чего.

Долли вся обмякла от наступившего чувства облегчения.