Едва эта мысль мелькнула у него в голове, как он понял, что это означает. Снова приемы, подобные этому; снова матери, подобные графине, станут пресмыкаться перед ним в предвкушении грядущего родства.

Еще много дней придется потратить на увеселение людей, которых герцог считал занудами, вместо того чтобы развлекаться на скачках, играть в поло или общаться в кругу принца Уэльского.

Герцог знал: если он женится, изменится все.

— Как же мы можем устраивать прием без вас? — сказала ему леди де Грей всего лишь несколько недель назад. — Все красавицы стоят на цыпочках в надежде, что именно их заметит ваш блуждающий взгляд. Как бы дерзко вы себя ни вели, их мужья терпят вас, ибо знают: вы прекрасно осознаете собственную значимость и никогда не допустите скандала.

Леди де Грей славилась своей откровенностью, и герцог не оскорбился. Как и сейчас, он просто подумал, что после его женитьбы все изменится.

Конечно, иногда он будет отправляться в гости и сам принимать гостей без жены, но поскольку он соблюдает приличия, то подобных случаев будет немного и на публике ему придется чаще всего появляться вместе с супругой.

В нем нарастала волна негодования. Он решил раз и навсегда, что не будет участвовать в этом фарсе, только чтобы доставить удовольствие королеве или кому бы то ни было еще.

Но тут он снова представил себе красное, заплывшее лицо кузена и его вульгарную, кричаще одетую, увешанную драгоценностями жену, которая покачивалась при ходьбе от неумеренных возлияний.

Как мог он позволить им жить в Оллертоне, принимать гостей в фамильном доме в Лондоне, унаследовать другие его владения?

Собравшись с силами, герцог выдавил улыбку.

— Надеюсь, — сказал он, обращаясь к леди Миллисент, — раз уж вы не слишком увлекаетесь верховой ездой, вы позволите мне пригласить вас на прогулку в коляске завтра днем? Неподалеку отсюда расположена беседка, построенная одним из моих предков. Ее стоит посмотреть.

— О, какая чудесная мысль, дорогой герцог! — воскликнула графиня едва ли не прежде, чем герцог закончил говорить. — Конечно, Милли с удовольствием посмотрит беседку.

— Ну что ж, тогда мы договорились, — сказал герцог, понимая, что леди Миллисент промолчит, полагая, будто ее мать сказала достаточно.

— Теперь мы все должны отправиться спать, если собираемся завтра утром в церковь, — сказала графиня. — Я слышала, герцог, вы всегда читаете на службе чтения из Библии.

— Только когда я в поместье.

— Мы с нетерпением будем ждать возможности послушать вас, — льстиво проговорила графиня. — Уверена, вы читаете Библию так же, как делаете все остальное — то есть безупречно!

Герцог наклонил голову в благодарность за комплимент и повернулся, чтобы пожелать спокойной ночи остальным гостям. Кое-кто уже начинал позевывать.

— Восхитительный вечер! — говорили гости. Они направились в холл, где их ждали лакеи с горящими свечами в серебряных подсвечниках. По традиции Оллертона каждого гостя провожали наверх со свечой, хотя в спальнях было установлено новое газовое освещение.

Герцог, поговорив с дворецким, поднялся к себе последним.

— Вы, как обычно, отправитесь на верховую прогулку, ваша Светлость? — спросил дворецкий, когда герцог поставил ногу на нижнюю ступеньку.

— Конечно, — ответил герцог, — но не в девять, а в половине девятого, поскольку завтра воскресенье.

— Хорошо, ваша светлость.

Поднимаясь по лестнице, герцог спросил себя, кто отправится вместе с ним, но подозревал, что никто не поднимется так рано.

Затем у него появилась уверенность, что к Аните это не относится и его лошади будут более притягательны для нее, чем мягкая нега подушки.