|
Огонь погас, но блеск остался, дрожащий блеск зеленого шара, пульсирующего и трепещущего на камнях у ног Хемсы. Узники не могли оторвать от него взгляда. Шар постепенно вытянулся, превратился в спираль из ярко светящегося зеленоватого дыма, который изгибался и скручивался как огромная змея, свивая и развивая блестящие кольца. Эта лента вдруг превратилась в облако, которое медленно двинулось по мостовой прямо к клетке. Узники смотрели на него широко открытыми от ужаса глазами, дрожь отчаянно сжавшихся на прутьях пальцев передалась клетке. С раскрытых губ горцев не слетело ни единого звука. Зеленое облачно доползло до решетки и скрыло ее от глаз девушки. Как туман, оно проникло сквозь прутья и окутало горцев. Из густых клубов раздался сдавленный стон, словно кто-то погружался под воду. Хемса дотронулся до плеча девушки, смотревшей на все это широко раскрытыми от удивления глазами. Они обернулась и машинально пошла за ним, продолжая оглядываться через плечо. Мгла стала рассеиваться. Прямо возле решетки было видно пару обутых в сандалии ног, торчащих вверх, а также неясные очертания семи неподвижно лежащих в беспорядке тел. — А сейчас оседлаем скакуна, который быстрее любой из лошадей, когда-либо взращенной в конюшнях смертных, — сказал Хемса. — Мы будем в Афгулистане еще до рассвета. 4. ВСТРЕЧА НА ПЕРЕВАЛЕ Жасмина Дэви не запомнила детали своего похищения. Неожиданность и натиск ошеломили ее. У нее осталось только смутное впечатление урагана событий — ужасная хватка могучей руки; горящие глаза похитителя; его горячее дыхание, обжигающее ей кожу. Прыжок через окно на парапет, безумный бег по стене, когда Жасмина онемела от страха высоты, спуск сломя голову по привязанной к зубцу стены веревке — похититель молниеносно соскользнул вниз, держа парализованную ужасом пленницу на плече. Все это смешалось в памяти Дэви, слилось в пеструю круговерть. Гораздо отчетливее она помнила своего похитителя, когда он мчался к деревьям, неся ее легко, как ребенка, а затем вскочил в седло свирепого балкханского скакуна, который ржал и фыркал. Затем было чувство полета, и копыта скакуна высекали искры из каменистой дороги, когда он нес их вверх по склону. Когда она вновь обрела ясность мысли, первым ее чувством была бешеная ярость и стыд. Она была в отчаянии. Правители золотых королевств на юг от Химелианских гор почитались всеми почти как боги, а она ведь была Дэви Вендии! Безудержный гнев взял верх над страхом. Она дико крикнула и стала вырываться. Она, Жасмина, переброшена через луку седла горского вождя, как обычная девка, купленная на торжище! Конан только обнял ее покрепче, и Жасмина впервые в жизни подчинилась силе. Его руки железными объятиями охватили стан девушки. Конан взглянул на нее и широко улыбнулся. В свете звезд сверкнули белые зубы. Свободно отпущенные поводья лежали на развевающейся гриве жеребца, который мчался по усеянной валунами дороге, напрягая в последнем усилии все мускулы и сухожилия. Но Конан без труда удерживался в седле, почти не прилагая усилий. Он скакал, как кентавр. — Горский пес! — выдохнула Жасмина, дрожа от стыда, ярости и сознания собственной беспомощности. — Ты смеешь… смеешь! Ты расплатишься за это своей жизнью! Куда ты меня везешь? — В деревню афгулов, — ответил он, оглядываясь через плечо. Вдали, за пригорками, которые они проехали, на стенах крепости мелькали огоньки факелов. Конан заметил также отблеск света, говорящий о том, что открыли главные ворота. Он громко засмеялся, и смех его звучал, как горный поток. — Губернатор выслал в погоню за нами конников, — сказал он с насмешкой. — О Кром, прихватим их на маленькую конную прогулку! Как ты думаешь, Дэви, поменяют они семерых горцев на кшатрийскую принцессу? — Скорее вышлют армию, чтобы повесить тебя вместе с твоим чертовым отродьем, — убежденно пообещала она. |
