Не утраченная на марше плотность рядов и выработавшаяся привычка идти в ногу теперь сослужили хорошую службу: когда котловые твари обрушились сверху, из моховых зарослей, их встретили должным образом.

Усталость исчезла. Так бывает всегда: усталость уходит, когда приходит смерть. Перед лицом смертельной опасности открывается второе дыхание. Обязательно открывается. У того, кто не хочет перестать дышать вовсе.

– Огонь! Волкопсовы дети! Пли! – кричал Кошкодер, сверкая своим единственным глазом.

Уже стреляли…

Грохнули самопалы. В воздухе засвистели стрелы. Пару раз пальнули Стрельцы, не пожалевшие ради общего дела своего скудного боезапаса. Щелкнули легкие арбалеты Змейки и Костяники. Стрелец-баба вроде бы даже попала. Еще несколько стрел вонзились в бугристую плоть, а пули и картечь оставили на извивающихся шеях-хоботах раны, сочащиеся густой темной кровью.

Что-то залетело в раззявленную пасть одной из тварей, другой монстр забился в конвульсиях на краю леса, ломая ветки на деревьях и разрывая кроновый мох. Пара раненых мутантов по-быстренькому втянулись обратно под зеленый покров, но остальные отказываться от охоты не стали.

Сначала шеи-пасти навалились на внешние ряды, где щитоносцы выстроили защитную стену, но…

– Мечники – вперед! – сыпал приказами Кошкодер. – Бить из-за щитов! Остальные – в прикрытие! Три ряда на колено! Пики-лебарды – древком в землю! Наконечники – вперед и вверх! Следующие три – на плечо! Вперед и вверх! Следующие – вверх!

Между и по-над щитами ударили тяжелые двуручные мечи.

Шкура у котлового отродья оказалась не очень прочной: мечники, действовавшие под прикрытием щитоносцев и пикинеров, пробивали ее, оставляя на толстых безголовых шеях глубокие зарубки, вроде тех, что оставляет на стволах топор дровосека. Из зарубок густо лилась кровь, по цвету и консистенции похожая на болотную жижу.

Длинные клинки секли толстые бугристые шеи, кромсали пасти и сносили выпирающие наросты. Полностью перерубить такой хобот, правда, было затруднительно, но все-таки еще с полдесятка покалеченных шей скрылось в лесу, пятная траву, деревья и мох темными потеками.

Оставшиеся монстры выгнулись мостиком через непробиваемую внешнюю стену терции и ударили в глубь строя, пытаясь смять его изнутри. Не тут-то было!

– Вверх! Пики-лебарды вверх! – орал Кошкодер.

Вылезшие из котлового леса твари наткнулись на другой лес – пиково-алебардный.

Сколько не тыкались шеи-хоботы сверху, всякий раз на их пути оказывались острия, лезвия и заостренные крюки, протиснуться между которыми мутантам никак не удавалось.

Наконечники пик наносили чувствительные уколы, а алебарды рубили не хуже двуручных мечей. Щелканье и кашель монстров становились все громче и раздраженнее и уже мало напоминали смех.

Одна из тварей оказалась то ли особенно настырной, то ли голоднее других. Не обращая внимания на боль, она нанизалась на пару пик, сломав при этом еще две или три, и дотянулась до пикинера, бросившего обломок древка, но не успевшего вынуть меч-кошкодер. Тварь наделась на него как чудовищный колпак и с отвратительным чавкающим звуком втянула в себя.

Брызнувшая кровь залила несколько рядов. На землю упали искореженный стальной шлем, скрученный понож, расколотые обломки пластикового нагрудника и покоцанные ножны с коротким ландскнехтским мечом.