Совместными мысленными усилиями (особенно старался Андрей, воспринявший происходящее как новую увлекательную игру) создали дверной проем и три окна, потом долго старались вообразить дверь и навесить оконные рамы со стеклами, ничего из этого не вышло, все мешали друг другу, и кончилось тем, что И.Д.К. сказал:

— А ну-ка разделимся. Каждый займется жильем для себя, все мы думаем вразнобой, нет у нас еще культуры мысли.

Почему-то эти слова обидели Мусу, который до того очень тщательно и терпеливо повторял все, что делал И.Д.К. Муса повернулся и пошел к лесу, его не задерживали и лишь утром обнаружили, что для ночлега он создал себе странное сооружение, напоминавшее покосившийся барак.

Ночь И.Д.К. провел под черным небом, беседуя с Йосефом и Ричардом. Людмила с Андреем спали в домике, который через час-другой стал похож на небольшую виллу с остроконечной крышей; Дина с Джоанной придумали себе странное сооружение: четыре столба под крышей, которая могла защитить разве что от дождя, да и то лишь в безветренную погоду.

Хаим дал о себе знать той ночью — Дине приснился кошмар, она вскрикнула и проснулась, а И.Д.К. сразу же увидел отблеск ее сна. Конечно, это был Хаим, потому что изображение исходило не из центров сна, а из той области мозга, что отвечает за мысленные контакты.

Дальнейшее представлялось простым делом. Если Хаим на Саграбале, то найти его — вопрос времени, не очень большого, даже если мальчик оказался на противоположной стороне планеты.

— Попробуем осмотреть этот мир сверху, — предложил Муса, воображавший, видимо, что опыт полета над пустыней способен помочь ему и на Саграбале.

Тело Мусы лежало на берегу реки. Отправляясь, он заложил руки за голову — казалось, что Муса мечтательно следит за полетом невидимой птицы, тем более, что и в глазах застыло выражение внимательного любопытства.

— Это даже легче, чем в первый раз, — сказал Муса.

Он видел сотни, а возможно, тысячи лагерей — темные точки на серозеленом фоне, мысленный контакт с этими людьми установлен был в момент прибытия, но ни у кого пока не было возможнсти заняться каждой группой отдельно. С высоты сотни километров чужие мысли, как показалось Мусе, воспринимались более отчетливо — все, кроме Хаима.

— Я больше не поднимаюсь, — объявил он, — и попробую облететь планету.

— Нет! — одновременно воскликнули И.Д.К., Йосеф и Ричард.

— Это займет слишком много времени, — пояснил И.Д.К. — Ты недостаточно высоко, чтобы разглядеть всю планету за час— другой.

— Что ж, — спокойно сказал Муса, — тогда я поступлю иначе.

Муса ринулся за облака, будто в ледяную воду Северного океана — он никогда не был на севере, но холод представлял себе именно так: резкий спазм, судорога в ногах, полное оцепенение. Сознание его было отделено от тела, что не помешало именно телу испытать ужас погружения, и это избавило сознание от шока.

Мир, открывшийся его восприятию, не был ни пространством, ни временем, ни комбинацией этих измерений. Поскольку исчезло пространство, то все, воспринятое Мусой, казалось ему происходившим в нем самом, хотя и не с ним. Поскольку исчезло время, то, вернувшись, он так и не смог распределить события в какой-то последовательности.

Рассказывая в возбуждении Йосефу и И.Д.К. подробности своего путешествия, Муса путался и запутал своих слушателей. И.Д.К., подумав, высказал предположение:

— Саграбал находится вне пространства-времени, это, по— моему, очевидно.

— Это невозможно! — воскликнул Йосеф.

— Почему? — удивился И.