|
— Ладно, потом я велю обыскать по-настоящему. Одевайтесь, молодой человек, мы уезжаем. — Куда? — глупо спросил я. — Увидите. Привезли меня на Лубянку, конечно, в исконную инквизиторскую вотчину. Впрочем, в этом были и свои положительные моменты. Место, знаете ли, элитное: камеры не забиты, публика интеллигентная, крыс нет. Моим соседом оказался щуплый молодой человек с худым лицом, заостренным носом и глубоко посаженными серыми глазами. Он сидел в позе лотоса на жесткой тюремной кровати и, видимо, предавался размышлениям. Мое появление отвлекло его от этого увлекательного занятия. Он посмотрел на меня и доброжелательно улыбнулся. — Андрей. — Петр, — я пожал протянутую руку. — Какими судьбами в наш заповедник? — Гм… Чтоб я знал! — Наверняка знаешь, только не догадываешься, — заявил мой сосед. — А ты? — Со мной все просто. Я кришнаит. — Что? Ужас какой! — искренне испугался я. — Ты еще скажи, что верный сын католической церкви, — усмехнулся кришнаит. — Я верный сын католической церкви! — убежденно сказал я. Мой сосед махнул рукой и вновь погрузился в медитацию. Я выбрал кровать у окна, благо выбирать было из чего: нас двое, а кровати три. Но окно было забрано плотной решеткой, ничего не видно. Я встал на кровать и прильнул к нему вплотную. — Там дальше должен быть собор Святого Людовика, — печально проговорил я. — Угу! Братья иезуиты. Общество Иисуса. Чтоб их!.. — Не трогай иезуитов! Я у них учился. — Правда? — Да. В иезуитском колледже, что в Георгиевском переулке, напротив Госдумы. Мы с ребятами все прикидывали: если бросить бомбу из окна школы, долетит она дотуда или нет? — Нашли на что покушаться! Было бы там Московское представительство Святейшей Инквизиции… — мечтательно протянул Андрей. Мы оба вздохнули. — А как ты туда попал, к иезуитам? — поинтересовался кришнаит. — У тебя что, родители — шишки? — Да нет, просто голова на плечах… была… раньше. — Это ты верно подметил. Кришнаит Андрей оказался, в общем-то, неплохим парнем, несмотря на странные религиозные пристрастия. Мы даже ни разу не поругались. А все тюремные неприятности он переносил куда лучше, чем я. Отцы-инквизиторы, верно, непрестанно заботились о спасении наших душ, так что пища была, мягко говоря, постной. Кришнаиту-то хоть бы хны, не то что мне. Отец Александр позабыл спросить, когда я в последний раз соблюдал пост. Кстати, об отце Александре… Утром третьего дня, часов в шесть (о времени можно было догадаться по тому, что по радио, вечно включенному на полную громкость, грянуло «Miserere» [4 - «Miserere» (лат.) — помилуй (католическая молитва).], дверь камеры открылась. — На «Б» фамилия, — скучным голосом сказал тюремщик. — Болотов, — отозвался я. — На выход. Меня повели вверх по неширокой боковой лестнице. Все это время я нагло держал руки в карманах куртки. Этаже на четвертом мы свернули в коридор, а потом меня втолкнули в слабо освещенную комнату с низким потолком. За длинным столом на широкой скамье сидели инквизиторы в белых сутанах, подпоясанных веревками. |
