– Ну и главное, – прогудел Давид сквозь прижатый к лицу платок.

Он отёр испарину, прошёл к центру комнаты.

– Главное, – повторил он. – Куда и как усадить гостя, чтобы он ощутил комфорт и довольство?

– За наш стол, конечно, – небрежно ответил я.

– Он не трапезничать пришёл с тобой, Томас! Он пришёл поговорить о деле! А ты, представь, усаживаешь его напротив себя и предлагаешь заняться жеванием окорока!

– Так что же… Не усаживать же его в сторонке на стуле!

– Разумеется нет. Но будет разумно, если к торцу нашего обеденного стола будет приставлен ещё один, поменьше. Назовём его «гостевой». И этот гостевой стол должен быть на дюйм или два выше.

– Чтобы гость не чувствовал себя обделённым от того, что во время разговора мы насыщаемся, а он нет?

– И это тоже. Но главное – чтобы он чувствовал неосознанное превосходство над нами. Тогда он будет уверен, что умнее и дальновиднее нас, и решение, которое будет принято в результате беседы, больше выгодно ему, нежели нам.

– Поразительно, – подал голос стягивающий с плеч камзол Энди. – А всего-то – посадить человека чуточку выше себя!

Оллиройс принёс из своей комнатки снятый с козел лежак, положил его на пол возле обеденного стола, и на него уже поставил второй стол, который оказался теперь выше ровно на два дюйма. Энди Стоун между тем приставил к дальней стене широкую лавку и разложил на ней тускло отсвечивающее в пламени свечей оружие. Я уставил стол закупленной днём снедью, откупорил бутылки. Давид сходил к управляющему гостиницей и принёс небольшой, но явно тяжёлый ящик: механический орган.

– Люди, – сказал он, заводя пружину, – которым сопутствует удача, неизменно веселы и довольны. Они слушают музыку! Они поют!

– Давид, – сказал я, готовясь налить вино в дешёвые гостиничные кружки. – Я всё-таки…

– Нет и нет! – воскликнул он, возмущённо взмахнув рукой. – Прочь посуду убогих и сирых! Достань золочёные бокалы – вон там, в моём сундуке, и приборы серебряные, и накрахмаленные салфетки!

Шагнув к сундуку, я продолжил:

– …всё-таки не уверен, что сюда заявится кто-то из важных купцов!

И в это мгновение раздался осторожный стук в дверь.

Давид, округлив глаза, молча, жестами приказал – мне – доставать бокалы, Оллиройсу – подложить дров в камин, Стоуну – открыть дверь, а сам запустил диск органа.

Под мелодичный звон невидимых колокольцев в комнату ступил управляющий гостиницей.

– Мистер Бартон, – произнёс он на вполне сносном английском. – Не соблаговолите ли вы принять солидного человека, желающего обсудить с вами… – он запнулся, поднял глаза к потолку, очевидно, припоминая выданные солидным человеком инструкции, – … конфиденциальный вопрос?

– Соблаговолю, – ответил Давид. – Приглашайте.

Управляющий удалился, а мы заняли места за столом.

– Я и в самом деле здорово проголодался, – признался Оллиройс, протягивая руку к блюду с жареными цыплятами.

Мы успели налить вино в посверкивающие золотом бокалы и пригубить. Снова раздался стук, и Давид, встав, встретил конфиденциального гостя.

– Добрый вечер, джентльмены, – произнёс невысокого роста, плотного сложения человек.

Все обменялись кивками. Давид пригласил гостя сесть, и он устроился на небольшом возвышении, имея по левую руку жарко горящий камин, а по правую – компанию бывалых людей, ужинающих с отменным аппетитом.

– Не угодно ли снять редингот, – сказал учтиво Давид.