Лакенай опустила голову.

Арга посмотрел на неё. В задумчивости Лакенай принялась чертить пальцем по песку.

— Путь весны начался с того, что Лага убил двух разбойников, которые собирались совершить преступление, — ответила она наконец. — Потом он учил, что нельзя нести добро на остриях мечей. Но в самом начале он сделал именно это. Одни священники полагают, что важнее его слова. Другие — что его деяния.

Арга перевёл взгляд. Лакенай нарисовала на песке цветок, символ богини.

— Думаешь, Эрлиак хочет добра?

— Думаю, да. Он хочет, чтобы дары Фадарай принадлежали всем.

Арга хмыкнул.

Коневолки в реке бросили ловить рыбу и теперь гонялись друг за другом, поднимая тучи брызг. Тия смотрела на них с берега, подёргивая ушами. Солнце искрилось на речных волнах. Золотой пух возле лба и висков Лакенай как будто светился. Арга попытался подобрать слова и понял, что не сумеет этого сделать. Тогда он решил промолчать.

Сердце Лакенай было исполнено добра, и оттого она видела добро даже там, где его не было. Воля Лакенай была тверда, и потому добро возникало там, где его не было…

Иногда.

Иногда — нет.

— Я поеду к Фраге, — сказал Арга и оглушительно свистнул, подзывая коневолков. — Узнаю, что он надумал. Потом отправлюсь готовиться к штурму.

Лакенай кивнула.

— Сарита прогнала меня, — сказала она с улыбкой.

— Что?

— Маги заряжают мортиры, — она развела руками. — С самого утра. Я выжата досуха, наверно, даже спичку не смогу зажечь. Останусь здесь, может, искупаюсь, может, вздремну.

Арга склонился и нежно поцеловал её в губы, потом — в лоб.

Сатри и Ладри уже стояли за его спиной, переглядываясь и фыркая друг на друга. Сёдел и уздечек на них не было, но не было и нужды в них. Пожав пальцы Лакенай, Арга взобрался на Сатри и направил его к холмам.

Фрагу оказалось нелегко найти. К востоку от Цании гряды холмов сменяли одна другую. Вначале Арга решил, что отец, как сам он недавно, уехал повыше, чтобы смотреть на город и реку. Арга знал два места, удобных для этого. Оба холма, выжженные солнцем, были каменистыми и лысыми как коленки, человека на одном из них было бы видно издалека. Но вершины пустовали. Фрага отправился куда–то ещё. Потеряв в поисках немало времени, Арга развернул коневолка и поскакал в низину, где готовился штурм. Кто–нибудь там мог знать, где скрылся Фрага, а если нет, то для Арги всё равно были дела.

Чем ближе он подъезжал, тем больше людей встречал по пути. Воловьи упряжки тащили заряженные мортиры. Вокруг пушек плясали искры. Некоторые светились так, что это было видно даже под солнцем. Потом Аргу обогнал отряд из дома Ноэян, девять воинов на коневолках в полной броне. Вела их Эльтай, дочь Акраны. Навстречу им ехали армейские маги, уставшие настолько, что едва держались в сёдлах. Лошади под ними испугались коневолков и шарахнулись в стороны. «Осторожно!» — крикнул Арга и опоздал: двое всё–таки свалились в траву. Ноэяны бросились помогать и извиняться. Их встретили добродушным смехом.

Арга подтолкнул Сатри пятками.

«Не только Эрлиак не знает сомнений, — подумал он. — Люди рады, что будет бой. Священники воодушевляли их, но на самом деле все просто устали ждать… Фрага возьмёт Цанию. Иначе и быть не может».

С этой мыслью его охватило смутное беспокойство.

Наконец впереди показалось подобие стены из деревянных щитов и связок прутьев. Остановив коня, Арга обвёл взглядом низину. Это место не просматривалось с башен Цании, а выслать из–за щита лазутчиков осаждённые не могли. «Не полагайся на силу одной руки», — писал Крадон. Арге подумалось, что Железная Дева сорок лет назад допустила ту же ошибку.