Хаселден бросился от стены склада, держа «Стэн» наготове. Сазерленд следовал за ним по пятам. В кузов они запрыгнули почти одновременно, пытаясь что-то заметить в клубах дыма. В кузове никого не было, и он сразу понял, почему. Брезент над кабиной был сорван и свободно болтался. Очевидно, те, кто были в кузове, выбрались через эту дыру, когда первая очередь из «Брена» Терри ударила по кабине. Хаселден выругался, но затем развернул своего товарища, указывая на ряд грузовиков.

Сазерленд заметил, как он развернулся влево и открыл по кому-то огонь, и бросился так быстро, как только мог в противоположную сторону, к девятке грузовиков, которые внезапно пришли в движение, выбрасывая грязь из-под колес, когда водители завели большие двигатели. Вся колонна начала выбираться обратно на дорогу, и по мере приближения к ним Сазерленд мог слышать женские и детские крики.

Черт, подумал он. Человека нигде не было видно, как и драных НКВД-шников. Он оглянулся, услышав как «Брен» сержанта Терри снова открыл огонь, и увидел, как ему показалось, целую роту пехотинцев в коричневой форме, бегущих от окраины города к дороге и дальше, через широкое поле к позициям вдоль Терека.

Хаселден видел приближающихся людей, слышал треск огня из стрелкового оружия, но не видел того, что видел Сазерленд. Он смело открыл прикрывающий огонь в надежде, что Сазерленд сможет добраться до объекта, но это было безнадежное дело. Поняв, что русские намереваются броситься в атаку на его позицию, он дал последнюю очередь из «Стэна», а затем залег, доставая из нагрудного кармана свисток.

Он дал три пронзительных свистка, установленный сигнал отходить на заранее разведанную точку сбора в виде старого сарая. Он знал, что должен был быстро отходить на позицию, с которой мог прикрыть отход сержанта Терри с тяжелым вооружением, и бросился к навесу у края виноградника, где когда-то хранились бочки с вином. Это были не лучшие времена, и длинные ряды виноградной лозы не были должным образом ухожены, так как война надвигалась на юг. Тем не менее, этого было достаточно, чтобы обеспечить ему некоторое прикрытие. Он залег, видя, как Сазерленд лихо пронесся справа от него.

Терри отходил тактически грамотно, а хаос немецкой атаки в настоящее время полностью приковал к себе внимание русских. В конце концов они залегли перевести дыхание за старым сараем, на берегу реки, петлявшей к северу от виноградника.

— Твою мать, — сказал Хазелден. — Раненые есть?

Все были вымотаны, но невредимы. Сазерленд посмотрел на правое плечо — пуля распорола куртку, но его не ранило.

— Что теперь? — Спросил он, тяжело дыша.

Они могли видеть колонну из десяти грузовиков, спешно движущихся по дороге на север, оставляя за собой облако пыли. Затем, к их большому удивлению, колонна сделал остановку, а затем передовой грузовик свернул вправо на вспомогательную дорогу, идущую на восток. Один за другим десять грузовиков последовали за ним. Последний остановился, и из кузова выбрались люди в темных шинелях и черных ушанках, которые рассыпались цепью и залегли. Вскоре они открыли огонь в северном направлении, и Хаселден поднял бинокль, чтобы лучше все рассмотреть.

— Немцы! — Прохрипел он. — Три драных броневика и пехота. Дорога на север отрезана, мужики. Сазерленд — где карта? Что за дорога ведет на восток?

Сазерленд быстро достал из нагрудного кармана карту и мгновенно раскрыл ее.

— Господи! Это же наша дорога! Мы пришли по ней, когда подходили к городу. Но капитан! Смотрите, она ведет вокруг виноградника, а затем выходит на главную дорогу, ведущую на восток, к побережью.

— Значит, они в тупике?

— Нет, сэр, взгляните.