Она засмеялась. Горло тотчас начало саднить.

– И впрямь могла бы. Но в Америке существует иммиграционная квота.

– Не для гостей с краткосрочными визами.

– А что там можно сделать, имея краткосрочную визу?

– Ну тогда спрячьтесь, – предложил пилот. – Станьте незаконным иммигрантом.

– А что полезного может сделать человек, который скрывается от властей.

– Ну тогда обратитесь за долговременной визой, – посоветовал летчик. – И копите деньги, а сами ждите, пока не попадете в квоту. Или это слишком долго?

– Да нет, – медленно проговорила Мария-Елена, не зная, разумно ли так раскрываться перед незнакомцем. Но почему-то ей показалось, что он вполне безвреден, и она добавила: – Наверное, мое имя внесено в какие-то списки.

– Списки?

– В списки общественных деятелей, – объяснила Мария-Елена. – Несколько лет назад, когда мой муж… Короче, тогда я вступила в целый ряд политических группировок. Они вели весьма бурную деятельность.

– Били стекла, – догадался летчик и в открытую засмеялся над ней. – Раздавали листовки. Пикетировали оперу во время премьер.

– Тогда это казалось чем-то значительным, – упавшим голосом проговорила Мария-Елена. – Но теперь мое имя занесено в списки.

– Есть один путь, – сказал пилот. – Тогда все это не будет иметь значения.

– Какой путь?

– Ну, если бы вы были замужем за американцем.

На заднем сиденье Джон Остон клевал носом над своими заполненными бланками. Вдруг вся кабина, казалось, наполнилась им, как будто надулся спасательный плот.

– Это невозможно, – сказала Мария-Елена.

Аннаниил

Так-так, интересно.

Я имею в виду свое постижение техники. «Людям суждено превратиться в ангелов», – утверждал Александр Поуп, правда, по совершенно другому поводу. В том контексте его высказывание совсем не грешило против истины.

Вы только посмотрите на все эти громоздкие, неуклюжие, нескладные машины, которыми окружил себя ныне человек. Что они такое, если не средство ценой огромных энергозатрат добиться того же, что мы, ангелы, делаем без труда и вполне естественным путем? Мой первый самолет оказался совсем неповоротливым и не шел ни в какое сравнение с привычным нам способом перемещения по воздуху. А эти автомобили! Взять хотя бы тот, на котором я увез Ли Квана от полицейских после того, как сам же и натравил их на него. Неужели люди видят в этих чудовищах средство передвижения, превосходящее их собственные ноги? Думают, что автомобили помогут им быстрее добраться куда надо? Но куда? И зачем? Какое значение имеет для них такая химера, как время?

Все вышеперечисленное – сложные и мудреные протезы, которые, по мнению людей, позволят им превратиться в ангелов. Телефоны! Лампы накаливания и плафоны для них! Громадные, пагубные для природы плотины гидроэлектростанций, благодаря которым горят эти лампы! Холодильники! Как же все это тоскливо. Бедные людишки, должно быть, они с радостью сбросили бы с плеч эту тяжкую ношу.

7

Напротив тюремных ворот была остановка, но Фрэнку Хилфену не хотелось дожидаться автобуса именно там. Все пассажиры и водители машин, все пассажиры и водитель грядущего автобуса сразу поймут, кто он и что он. На этой остановке в автобус садились исключительно зеки, пусть и бывшие, и их посетители, а одного взгляда на Фрэнка Хилфена и дураку достаточно, чтобы понять: он не из тех, кто навещает ближних.

«Косяк», – скажут они, увидев его поникшие плечи, мрачно напряженные скулы и руки, здоровенные, как у работяги, но мягкие и пухлые, как у малого дитяти.