Время от времени Фрэнк бросал взгляд через плечо на волнистую ленту дороги и наконец увидел далеко позади автобус, который споро катил по двухрядному шоссе. Фрэнк повернулся к нему лицом и быстро вытянул перед грудью левую руку, державшую спортивную сумку: мол, странник я, видишь? Одновременно он поднял правую руку повыше и замахал ею над головой. Видит Бог, они его видят: он же самое высокое существо на этих наделах грешной земли. И единственное, что шевелится. Но автобус с ревом промчался мимо, даже не замедлив свой бег, оставив Фрэнка в шлейфе пыли и дизельных выхлопов.

Ну, членосос. Фрэнк представил себе, как взрывается шина автобуса, как он кренится, как водитель теряет управление и махина, слетев с дороги, врезается прямиком в дерево (тут их совсем мало, но хватит и одного). Водитель катапультируется сквозь широкое лобовое стекло, в клочья искромсанный осколками, а одна стекляшка торчит из его языка.

Фрэнк возобновил свой пеший поход. Местность впереди делалась чуть позеленее, там росли деревья (наконец-то он укроется от этого палящего светила), и дорога мало-помалу пошла в гору. «У меня целых два часа на поиски автобусной остановки, – сказал себе Фрэнк. – Должен же этот гребучий гроб где-то останавливаться».

Справа стояла ферма, окруженная дворовыми постройками. На подъездной дорожке громко брехала псина, слишком трусливая, чтобы приблизиться на расстояние, позволяющее ввалить ей пинка. Ни одно человеческое существо так и не высунуло нос на улицу, чтобы узнать, какие-такие невзгоды свалились на брехливую голову. Фрэнк упрямо надвигался на собаку, и та отступила. Прийти бы сюда ночью с пистолетом двадцать второго калибра, переломать псу хребет, отстрелить ему лапу, потом ухо, а под конец обесхвостить. Медленно, со смаком. Что ж ты сейчас не брешешь, сукин сын?

Время от времени мимо проезжали машины, но, наученный опытом, Фрэнк даже не пытался «голосовать». Водители бросали на него взгляды и сразу убеждались, что первое впечатление – самое верное. Им не было нужды выяснять что-то еще. Поэтому Фрэнк знай себе шагал вперед. Рано или поздно он набредет на перекресток, деревню, госпиталь для ветеранов вооруженных сил, военную базу или еще какое-нибудь сраное местечко, благодаря которому у автобуса появится повод остановиться. Набредет и подождет.

Мимо прошмыгнул белый «сааб» с бамперами, украшенными лозунгами: «Вижу зверя – торможу» и «Крою мирный атом матом».

Он двигался в том же направлении, что и Фрэнк, но гораздо проворнее. Промчавшись и чуть удалившись, «сааб» вдруг запердел: у него спустило правое колесо (Фрэнк давно позабыл свои грезы о взрыве автобусной покрышки и теперь даже не вспомнил про них). Машина было совсем близко, ну, может, на расстоянии, равном длине футбольного поля (сколько же это, ярдов сто?), когда вдруг послышалось «шпок!», похожее на выстрел из мощного ружья, и «сааб» принялся вихляться из стороны в сторону на дорожном полотне, мигая стоп-сигналами, которые то вспыхивали, то гасли, то вспыхивали, то гасли, то…

Водитель знал свое дело. Да еще ему повезло: не было встречного движения. Но все равно он был чертовски хорошим водителем, потому что не потерял управление, не дал «саабу» отбиться от рук и ринуться резвиться в роще. Он не налегал на педаль тормоза, а поддрачивал ее, пользовался ею как средством управления и в конце концов замедлил движение большой машины, выкатил ее на ухабистую обочину и остановил. Фрэнк знай себе шагал к машине, разглядывая длинные космы бурой пыли, которую относило вправо, к полям. Она была похожа на стяги призрачного войска.