– Надо думать, – ответила Пэми, подначивая женщину.

– Нет, это все для полиции, – пояснила та.

Пэми нахмурилась и подалась поближе к собеседнице.

– Гардероб для полиции? О чем это ты?

– Разумеется, я не хочу, чтобы меня отправили восвояси, – ответила женщина. – Представь себе, что у меня много денег.

– Так?

– А выгляжу я, как сейчас. Прихожу в билетную кассу, сую тридцать тысяч шиллингов и говорю: «Дайте-ка мне билет до Нью-Йорка». Знаешь, что они подумают?

– Что ты богатая, – сказала Пэми.

– Нет, про меня такое не подумают, – с горечью ответила женщина: она знала, что говорит. – Про меня подумают: наркотики. Вот маленькая девочка, без чемоданов, платит наличными за авиабилет. Девушка из глухомани, прежде никогда нигде не бывала, на прошлой неделе получила новехонький паспорт. Они позвонят в Нью-Йорк и скажут: «Приглядывайте за этой девицей, когда сойдет с трапа. Пошарьте у нее в лоханке, наверное, найдете мешочки с кокаином».

– А никакого кокаина нет, – сказала Пэми и рассеянно похлопала себя по промежности, словно хваля ее за непричастность к контрабанде наркотиков.

– Нет, но на тебя будут коситься, – сказала женщина. – Ты же не хочешь, чтобы полицейские пялились на тебя: ведь потом они объявят тебя нежелательной иностранкой, посадят на следующий самолет и отправят обратно. А обратно тебе совсем не хочется. Только не сюда.

– Да уж, не хочется, – согласилась Пэми.

– У меня уже все расписано, – похвасталась женщина. – Первым делом я куплю пару платьев поприличнее тех, что у меня уже есть. Потом чемодан. Потом получу паспорт. Потом пойду в турбюро и скажу, что мой богатый любовник, правительственный служащий, только что отдал концы и отписал мне все свои наличные деньги. Куплю билет в оба конца и прямо тут, в Найроби, заплачу людям из турбюро, чтобы сняли мне номер в нью-йоркской гостинице, в обычной туристской гостинице. Тогда я и сама буду выглядеть как обычная туристка, и никто не сочтет нужным придираться ко мне в аэропорту.

– Билет в оба конца? Зачем так тратиться?

– Тебя не пустят в Америку, если заподозрят, что ты хочешь там остаться.

– Да, у тебя и впрямь все просчитано, – восхищенно молвила Пэми.

– Это я так мечтаю, – ответила женщина. – Когда-нибудь я улечу с этой крыши. Если не на самолете, – она указала большим пальцем через плечо и через парапет, – то просто улечу. Так или иначе, но когда-нибудь мне суждено улететь. Мне нравится мечтать, что я полечу вверх, а не вниз.

Пэми сидела, подавшись вперед, уперев острые локотки в костлявые колени, смотрела на женщину и размышляла о разных способах передвижения по воздуху. Она молчала. На душе было спокойно. Страшные видения не преследовали ее, они остались внизу, в комнате.

Женщина повернула голову и устремила взгляд на восток.

– Вот и день, – сказала она. – Старый добрый новый день.

Пэми ничего не ответила.

10

Два завтрака в одно утро не лучшим образом действовали на конгрессмена Стивена Шлэрна. Он это предвидел, но куда было деваться? В сутках до черта часов, каждые два года проводятся перевыборы, а главная забота любого конгрессмена заключается в том, чтобы поддерживать связи. Газеты местного масштаба взяли за правило хотя бы раз в год поминать в статьях каждое семейство городка, дабы создать и поддержать впечатление, что такая-то и сякая-то газета – ваша газета и вам следует постоянно ее читать.