Виктория Холт. Людовик возлюбленныйФранцузская революция – 1
Глава 1 СТАРЫЙ КОРОЛЬ
Чтобы скрыть свою дрожь и беспокойство от ребенка, женщина смотрела в окно на улицу: там было настоящее столпотворение. Но мальчик потянул ее за юбку: – Матушка Вантадур, вы смотрите туда, а не на меня. Когда, отвернувшись от окна, она обернулась к ребенку, выражение ее лица сразу смягчилось. Так происходило всегда, когда она видела этого херувимчика. – Смотрите, – скомандовал мальчик. Герцогиня де Вантадур кивнула, всем своим видом показывая, что ее внимание приковано к нему. Мальчик встал на руки. Его перевернутое красное от напряжения личико улыбалось, требуя похвалы. – Очень хорошо, мой дорогой, – сказала она. – Но ты уже показал мне, насколько ловок, и этого вполне достаточно. Ребенок вскочил на ноги и склонил головку к плечу. Волна золотисто-каштановых волос упала на его живое лицо. – Я могу еще раз проделать это, матушка, – сказал он. – Хватит, мой золотой. – Ну еще разок, матушка. – Хорошо, но только один раз, – согласилась она. Герцогиня смотрела, как он кувыркается, и спрашивала себя: «Кто может причинить ему вред? Кого не тронет его ангельское очарование?» Довольный собой, мальчик обнял ее за колени и прижался кудрявой головкой к груди. Чтобы скрыть тревогу, растущую в ее глазах, женщина крепко обхватила ребенка, прижала к себе. – Мне больно, матушка, – сказал он, но она не слышала. Герцогиня вспоминала, как три года назад спасла ему жизнь. Ведь тогда доктор Фа-гон мог «вылечить» этого мальчика, как «вылечил» его отца, мать и брата, но она вошла в ту комнату и помешала ему. – Я выхожу этого ребенка, – твердо заявила мадам де Вантадур. – Я, и никто иной. Никто не возразил. И это было странно, так как мадам де Ментенон считала Фагона лучшим доктором Франции. Но возможно, три смерти в течение одного года подорвали ее веру. А возможно, в герцогине де Вантадур была та истинно материнская страсть, поэтому мудрее было предоставить мальчика ей, чем дать «лечить» его доктору Фагону. Мадам де Вантадур взяла завернутого в простыни ребенка двух лет от роду, день и ночь ухаживала за ним и сумела поставить на ноги… Никому с тех пор она не позволяла заботиться о нем, стала его гувернанткой и спутником, заменив ему мать, умершую за шесть дней до смерти его отца. Выбравшись из ее объятий, мальчик положил свои покрытые царапинами ручонки ей на колени и пристально посмотрел на нее взрослыми глазами. – Прадедушка скоро уйдет, – сообщил он. Она открыла было рот, но ничего не сказала. – Он больше не будет королем, – продолжал ребенок. – Но кто-то должен быть королем Франции. Вы не знаете кто, матушка? Она положила ладонь на грудь: мальчик был слишком наблюдательным и мог заметить, с какой силой колотится под корсажем ее сердце. Он отпрыгнул и снова встал на руки. – Я скажу, матушка, – вскочив, заявил он. – Когда мой прадедушка уйдет, королем Франции стану я.
Людовик, лежа в огромной королевской спальне, готовился умереть с тем же достоинством, с которым жил. На дворе стоял конец августа, и золотые с серебром занавеси еще не успели поменять на алые. Всю свою жизнь король строго следовал правилам версальского этикета и продолжал соблюдать его даже в преддверии смерти. Самым спокойным среди собравшихся в опочивальне был он сам. Король-солнце исповедался в присутствии всех тех, кто пришел во дворец посмотреть, как он будет умирать. |
