«Приказываю вам немедленно, если опасаетесь наказания за непослушание, переехать в Шантильи и ждать там моих дальнейших распоряжений. Людовик».

Так герцог узнал о своей отставке, это стало первым примером демонстрации методов молодого короля. Людовик любыми средствами стремился избегать неприятностей. Все, кто видел, как Людовик дружелюбно улыбался Бурбону, перед тем как сесть в карету, были поражены его поступком. Премьер-министру был нанесен самый страшный удар, какой только можно было нанести честолюбию царедворца.

Королева пребывала в унынии. Отставка ее друзей! Она сочла бы себя предательницей, если бы не попыталась защитить их. Король спокойно слушал ее.

– Мадам, вы напрасно тратите время, – сказал он.

– Но, Людовик… они мои друзья!

– Ты глупо поступила, сдружившись с такими людьми.

– Но… они так хорошо ко мне относились. Когда я впервые появилась при дворе…

– Когда ты впервые появилась при дворе, ты уже была королевой. Если бы ты вела себя с достоинством, подобающим твоему статусу, то не позволила бы этим людям управлять тобой. Ты должна понять, что герцог де Бурбон больше не премьер-министр. Думаю, что и мадам де Пре долго при дворе не продержится. А ты, Мария, будешь выполнять мою волю, которую будет тебе сообщать епископ Фрежюсский.

– Людовик, разве ты не будешь повелевать мною?

Король улыбнулся ей почти с нежностью, но не потому, что почувствовал к ней нежность, а потому, что увидел, что Мария на грани истерики.

– Все хорошо. – Людовик похлопал ее по руке. – Мы избавили королевский двор от тех, кто вредит государству. Народ будет рад, что мы поступили жестко.

Мария, совладав с собой, согласно кивнула.

Неужели уже никогда не вернется их медовый месяц?

Пока Флери не был официально назначен премьер-министром, но фактически власть уже перешла к нему. Первым делом он посадил Пари-Дюверне в Бастилию, а мадам де Пре выслал в ее замок в Нормандии. Отправляясь туда, мадам проклинала Флери и свою судьбу.

Народ ликовал. Уже первый закон отменял пятикратный налог, непосильным бременем лежавший на их плечах. Простые люди верили в то, что освобождение от Бурбона и его любовницы вернет Франции процветание. День, когда герцог удалился в Шантильи, отмечала вся столица.

Пытаясь смириться с тем, что муж разлюбил ее, Мария стала находить утешение в еде. Ее аппетит удивлял всех. Она поглощала неимоверное количество еды, никому и ничему не позволяя отвлекать себя от долгих трапез. Однажды, съев сто восемьдесят устриц, королева выпила такое количество пива, что слегла с острым несварением желудка. Многие решили, что она подхватила лихорадку. Людовик в это время был на охоте. Вернувшись во дворец уставшим и голодным, он съел огромное количество инжира, грецких орехов и запил эту еду большим количеством холодного молока. Ему тоже стало нехорошо.

По Парижу пополз слух: «Король и королева заболели лихорадкой. Оба! Уж не отравили ли их?» Король, однако, вскоре выздоровел, а Мария провалялась в постели несколько дней. Во время болезни Людовик навестил ее. Его сочувствие казалось ей возрождением их былой любви. Мария воспрянула духом. Она надеялась, что теперь, когда герцог де Бурбон и мадам де Пре благополучно изгнаны, а кардинал Флери заботится о процветании Франции, король, может быть, забудет о своем разочаровании. Людовик был рядом, и в будущее счастье верилось легко.

Чуть позже по стране разнеслось радостное известие: королева беременна.

Перед Флери стояли центральные задачи: поддерживать мир и снизить расходы страны. Хотя он и вступил в должность уже в возрасте семидесяти двух лет, новый премьер-министр отличался поразительной энергичностью и собирался проработать на своем посту не меньше двадцати лет.