|
Когда в 1758 году англичане высадились на берега Бретани, то герцог д'Егильон, собрав войско, разбил их при Сен-Касте и принудил их возвратиться на свои суда; но бретонцы говорили, то герцог д'Егильон, их временный начальник, не вполне заслуживал имя победителя, потому что сам лично не участвовал в сражении и, вместо того чтобы подавать солдатам хороший пример мужества, прятался во время всего сражения за мельницу. - Герцог д'Егильон покрыл себя славой в сражении при Сен-Касте, - говорили иные де ла Шалоте, генерал-прокурору Бретонского парламента. - Вы хотите, господа, вероятно, сказать - мукой, - отвечал им де ла Шалоте, - это скорее так! Острота была довольно колкая; она остановилась в горле герцога д'Егильона, который удвоил свою жестокость к жителям Бретонской провинции. Тогда бретонцы ожесточились против него и обвинили его в неверности и измене престолу и отечеству, ходатайствовали о немилости к нему короля и этим самым подавали помощь Шуазелю, который давно уже хотел уничтожить герцога д'Егильона и ждал только для этого удобного случая. Принужденный бороться в одно и то же время против первого министра и против парламента, герцог д'Егильон употребил все возможные средства к своей защите и объявил ла Шалоте главным зачинщиком заговора против себя. Ла Шалоте был заключен в тюрьму. Между тем беспорядки и волнения в Бретани начались снова, и еще с большей, чем прежде, силой; король, оставаясь чрезвычайно недоволен губернаторством герцога, сменил его и на его место назначил герцога Дюра. Это отставление от должности, которое было ударом для герцога, дало новые силы парламентам: они возобновили свои жалобы на герцога д'Егильона. Дело о взяточничестве и лихоимстве герцога было перенесено из Бретонского парламента в Парижский, который объявил себя против обвиненного и грозил наказать его по всей строгости законов. Тогда-то именно герцог д'Егильон, равно как и дядя его герцог Ришелье, познал необходимость составить себе протекцию у короля и вывел на сцену госпожу дю Барри. Интрига удалась как нельзя лучше. Чрез графиню дю Барри герцог д'Егильон исходатайствовал у короля приказание уничтожить начавшийся о нем судебный процесс, и когда парламент вновь послал королю декрет, в котором обвинял д'Егильона за его противозаконные поступки, то король, вместо того чтобы отвечать на этот декрет, собрал королевский совет в Версале; в этом совете герцог д'Егильон заседательствовал между пэрами. Итак, вот в каком состоянии находились дела в описываемую нами эпоху. В это время председателем Парижского парламента был Мопеу-сын; Мопеу не довольствовался этим званием и старался подняться выше: он хотел быть канцлером. Дабы не упустить случая быть пожалованным в эту должность, он обещал помогать Шуазелю действовать против герцога д'Егильона, а герцогу д'Егильону обещал то же против Шуазеля и, найдя таким образом себе защитников в двух враждебных партиях, имел полный успех относительно своего домогательства на должность государственного канцлера, которая и была обещана ему после отставки или в случае смерти его отца, занимавшего эту должность. Это был человек пятидесяти пяти или шести лет, среднего роста, который своим врагам казался всегда страшным, несмотря на его прекрасные, исполненные ума и жизни глаза. Он имел вид грубый, жестокий, был вспыльчив, раздражителен, имел цвет лица зеленовато-желтый, что заставило маршала Бриссака называть его президентом Лимоном. Мопеу был чрезвычайно вкрадчив, лукав, дальновиден и жаден до похвал и лести, откуда бы он их ни получал. Сделавшись председателем парламента, он спросил однажды у одного из своих приближенных, что думают о нем при дворе. |
