Закрыв стол, Геннадий Ильич широко зевнул, потянулся и посмотрел на электронные часы, зеленые циферки которых показывали половину четвертого утра. Это означало, что пошли новые сутки и день рождения формально наступил. Сегодня Геннадию Ильичу стукнет… уже стукнуло пятьдесят. Двадцатилетним пришел он в милицию и всю последующую жизнь провел на посту участкового своего микрорайона, являясь главным блюстителем закона для пяти тысяч жителей. Чуть что, все обращались к майору Карачаю: у того соседи шумят, у этих внук бабушку топором зарубил, там собаку отравили, здесь велосипед из подъезда сперли. Бытовуха? Рутина? Но как раз из таких происшествий соткана изнанка жизни.

Профессиональный опыт приучил Геннадия Ильича видеть мир именно с этой темной, неприглядной стороны. Он смотрел на людей как на потенциальных потерпевших или нарушителей закона. Угадывал в них запойных алкоголиков, воров, наркоманов, проституток, растлителей малолетних, дебоширов, злостных неплательщиков алиментов и прочую публику подобного рода. Одни уже отбыли свои сроки, другие готовились к ходкам. Геннадий Ильич видел всех их насквозь. И мало что мог сделать для очищения общества от всякого отребья.

Почти все рабочее время уходило не на искоренение преступности, а на прием заявлений, проверку лицензий, на обходы территории, рейды и опросы населения, навязанные сверху. Убили кого-то — участковый обязан присутствовать при осмотре места происшествия. Подрались соседи — он тут как тут, рискуя получить молотком по голове или заточкой в живот. Склоки, жалобы, потоки лжи и сплетен, неаппетитные запахи чужих квартир, стычки с хулиганами, когда ты один против кодлы, пустые угрозы и реальные попытки проломить голову кирпичом в темном переулке. Всякое случается в жизни участкового. Обязанностей куча, ответственности выше крыши, а прав с гулькин нос, раз-два и обчелся.

И здоровье одно. И жизнь. И семья, которую нужно еще умудриться сохранить после двадцати с лишним лет брака. Участковому никогда не хватает времени на близких. На себя — тоже. Где ему взяться, времени, когда в сутках всего двадцать четыре часа, а часы эти состоят из мимолетных, скоротечных минут, по шестьдесят в каждом? А ведь еще и поспать надо, и поесть, и побриться, и справить кучу разных человеческих надобностей, и просто поваляться на диване, черт подери… да, поваляться на диване, а кто имеет что-то против, тот пусть в свободное время бегает, скачет, пляшет и стоит на голове, раз уж приспичило.

Геннадий Ильич спортом не занимался, однако и просто побездельничать перед телевизором удавалось ему нечасто.

Опытный глаз всегда определит в сотруднике полиции участкового инспектора. У него волосы отросшие, обувь нечищеная, форма мятая, заношенная, потому что приводить себя в порядок самому некогда, а жена из вредности помогает редко. В руке участкового вечно болтается либо пухлая папка, либо битком-набитый портфель, потому что каждый свой шаг он обязан фиксировать на бумаге, а бумаги эти таскаются с собой. Рапорты, журналы, протоколы, отчеты, всего не перечислишь. И все же майор Карачай приноровился как-то и себя в порядке содержать, и дела не запускать. Можно сказать, что он любил свою работу. Другой-то у него никогда не было. Из армии сразу в милицию, вот и весь его жизненный путь. И звание выше майорского ему не светило. Хорошо еще, что на службе пока держали. Геннадий Ильич совершенно не представлял себе, чем займется и как будет зарабатывать, когда его выпрут в отставку.

Эти вопросы посещали его в последнее время все чаще и не давали покоя, как зубная боль. Еще пока не острая, приглушенная, ноющая, но сулящая немалые страдания. Полтинник — он и есть полтинник, а трудовой стаж у полицейских короток. Сегодня ты при каком-никаком звании, должности, льготах и зарплате, а завтра пенсионную карточку тебе в зубы и на дачу, реечки на парники набивать в растянутых штанах и майке.