Попавшись Уильямсу в лапы, вырваться было очень непросто.

– Ну, не совсем книжки, этот будет поквадратнее. Я бы сказал, не больше пластинки-сингла. Конечно, по площади он, вероятно, таков же, как книжка, но форма, понимаете ли, другая.

– Замечательно, – сказал Эйдриан. – Знаете, я должен…

– А внутри горстка самого невзрачного, какой только можно представить, порошка. Высушенные составляющие супчика. Кусочки курицы и маленькая такая, жесткая вермишелька. Весьма необычно.

– Надо будет попробовать, – сказал Эйдриан. – Ну, как бы там ни было…

– Высыпаете все это в кастрюльку, добавляете две пинты воды и греете.

– Да, хорошо, пожалуй, я прямо сейчас сбегаю в «Рэт Мэн» и куплю себе такой пакетик, – сказал Эйдриан и тронулся вспять.

– Нет, в «Рэт Мэн» его не продают! – сообщил Уильяме. – Я нынче утром перемолвился насчет этого супа с хозяином, так тот сказал, что к следующей неделе раздобудет его. На испытательный срок – посмотрит, возникнет ли спрос. А вот в «Сейнзбериз», на Сидни-стрит, его навалом.

Эйдриан почти уже добрался до угла дворика.

– «Сейнзбериз»? – переспросил он и взглянул на часы. – Хорошо. Как раз успею.

– Меня осенила счастливая мысль добавить туда яйцо, – кричал ему вслед Уильяме. – Сварил его прямо в супчике. Получилось немного похоже на итальянскую «страчиателлу». Пальчики оближешь.

Да, вы увидите, что в «Сейнзбериз» выставлен на той же полке овощной суп, и тоже Кнорра. Отличить один пакетик от другого очень трудно, но вы уж постарайтесь раздобыть куриную лапшичку…

Эйдриан свернул за угол и припустился к своей квартире. До него еще доносился голос Уильямса, радостно увещевавший его не кипятить суп, потому что это наверняка испортит вкус.

Возможно, вот это и имел в виду Трефузис, говоря, что другие столько не врут. Уильяме нес околесицу по поводу дурацкого супа не для того, чтобы добиться уважения или обожания со стороны другого человека, он искренне желал поделиться своим неподдельным энтузиазмом. Эйдриан сознавал, что никто и никогда не сможет предъявить ему обвинение в подобной неотфильтрованной открытости, по будь он проклят, если позволит осуждать себя за это.

Когда Эйдриан вошел в квартиру, Гэри слушал «Величайшие хиты» «Аббы» и перелистывал книгу о Миро.

– Привет, дорогой, – сказал он. – А я только что воду вскипятил.

Эйдриан подошел к проигрывателю, снял пластинку и запустил ее, точно тарелочку фрисби, в открытое окно. Гэри смотрел, как она порхает над двором.

– Что это с тобой сегодня?

Эйдриан извлек из кармана счета от «Хефферз» и «Баркликард» и расправил их прямо на книге Гэри.

– Известно ли тебе, что воровство, приобретение товаров путем обмана и подделок являются серьезными преступлениями? – поинтересовался он.

– Я тебе все отдам.

Эйдриан подошел к своему письменному столу, выдвинул ящик. Ни дисконтной карточки «Хефферз», ни его «Визы» в ящике не наблюдалось.

– Слушай, мог бы, по крайней мере, поставить меня в известность.

– Да мне такая вульгарность и в голову не пришла бы.

– Что ж, я тоже не хочу быть вульгарным, однако теперь ты должен мне в общей сложности… – Эйдриан полистал записную книжку, – шестьсот восемьдесят фунтов шестьдесят три пенса.

– Я же сказал, что отдам, разве нет?

– Я вот все гадаю – когда.

– Подождешь, не обеднеешь. Радовался бы лучше, что оказал услугу представителю рабочего класса.