— Скрытен. Умен. Образован. Обычно спокоен и наблюдателен, но иногда обуреваем гневом, который старается сдерживать. Явно прибыл издалека. По-нашему говорит свободно, но чудно. Много слов немецких вставляет.

— Почему один ехал? — подозрительно прищурился патриарх.

— Разбойники слуг его побили. Сам еле отбился.

— Католик али протестант?

— Так нет, наш, православный. Спрашивал. Он мне и «Символ веры», и «Отче наш». Подивился я.

— И крест тельный видел?

— Как париться пошли, так и увидел. Золотой, дивной чеканки. Хотя камней цветных на нем нет. Цепочка тоже золотая и тонкой работы. Никогда ничего похожего не видел. Очень искусно. — Дмитрий носил тот крестик в дань памяти бабушке, которая, в отличие от него, была действительно верующим человеком. От нее и молитвы некоторые запомнились. Арина Владимировна, пожалуй, была единственным человеком в жизни, которого Дима по-настоящему любил, пусть и посмертно. А потому не пожалел отцовских денег на действительно красивую памятную вещь о бабушке.

— Хм… — еще сильнее нахмурился царь. То, что говорил окольничий, ему совсем не нравилось. Как и данное ранее описание действительно дорогого снаряжения. — Перстни или еще что носит?

— Да, — чуть задумавшись, произнес Иван, — у него есть один золотой перстень. Небольшой. Весьма искусно изображен единорог.

— Надписи? — оживился патриарх.

— Не было никаких надписей, — сказал Басманов и задумался, пытаясь вспомнить подробности перстня. Тот на двадцать один год подарил Дмитрию настоящий отец. Наш герой тогда уже занимался исторической реконструкцией, поэтому папа угадал с подарком — перстень был не только красив, но и отлично подходил на роль личной печати. Правда, как обычно, перегнул палку. Мог бы и серебром ограничиться. Золотом в таких случаях пользовались только высшие аристократы Европы. Впрочем, Дмитрий его все равно носил из-за красоты. Строгий, аккуратный, изящный.

— Еще, — потребовал царь.

— Да и все вроде, — пожал плечами окольничий. — На нем иного не видел. Хотя, возможно, что в сумках с поклажей есть.

— А шрамы, — вдруг оживился патриарх Иов. — Если ли у него какие шрамы?

— На шее, вот тут, — показал Басманов, — есть старый шрам. Словно его кто-то зарезать пытался… — сказал Иван и осекся, увидев, как царь вздрогнул и побледнел, ужасаясь. Но оно и понятно — люди сами все придумают, им ведь никогда не нужна истина. Они предпочитают удобные сказки, подходящие под конъюнктуру. Молва и раньше приписывала Борису попытку убийства царевича, сейчас же просто завопит, уж очень заметный и характерный шрам.

Откуда шрам? Так в раннем детстве, гостя у бабушки в Угличе, Дмитрий умудрился запутаться в леске во время одного из своих променадов к Волге. Глубоко порезал шею. Пришлось накладывать швы в местной больнице. А времена были лихие, кто не пил, тот закусывал. Вот и наложили швы так, что остался неприятный шрам длиной сантиметров в десять. Только вот незадача, всем подряд о том не поведаешь. Да и порез тогда получился очень уж нехарактерный для лески. Впрочем, истинная природа появления шрама в этом мире никого не интересовала.

Глава 3

25 сентября 1603 года, Москва

Дмитрию требовалось поддерживать образ православного человека, то есть посещать церковь. Хотя бы раз в неделю. Поэтому, выбрав небольшую церквушку на отшибе, он туда и наведался в неурочное время. Просто помелькать да подумать в тишине. Взял свечку.