Мендельн занес острие кинжала над его сердцем. Ульдиссиан затаил дух, но его брат всего лишь принялся чертить на груди мертвого руны, вспыхивающие белым светом и тут же угасавшие, становясь не ярче потускневшего серебра. Общим числом рун оказалось пять.

Покончив с этим, юноша в черных одеждах проделал то же самое со лбом убитого, только руны на сей раз начертал другие. Далее Мендельн перешел ко второму из тел – телу девушки, по-видимому, лет этак не более двадцати, худой, узколицей… а главное, на взгляд Ульдиссиана, слишком уж юной для этакой гибели. Вправду ли она – та, кем кажется с виду? Если да, подоплека случившегося еще хуже, тревожнее, чем он полагал.

– Ульдиссиан, будь добр, отступи на шаг.

Когда старший брат отошел, Мендельн встал у ног мертвых тел. Теперь он поднял кинжал острием кверху. Едва над поляной зазвучали загадочные слова, слова наречия, посредством магии перенятого им от Ратмы, у Ульдиссиана волосы поднялись дыбом.

Над мертвыми телами вспыхнули крохотные волшебные огоньки. Не прекращая говорить, Мендельн опустился на колени, протянул вперед руку, коснулся острием кинжала ладони, покоившейся на сердце мужчины.

При виде тоненькой алой линии, прочерченной кинжалом на коже, Ульдиссиан невольно вздрогнул. Крови он уже не ожидал. Однако прежде чем он успел хоть что-нибудь сказать, Мендельн проделал то же самое с ладонью девушки. Странно, но когда он отнял кинжал от пореза, на мерцающем клинке не осталось ни пятнышка.

Пробормотав еще что-то, брат в ожидании замер. Долго ждать ему не пришлось. Миг – и над трупами сгустился туман, но природным, естественным он оказаться никак не мог. Несколько прядей тумана, словно щупальца, потянулись к кровоточащим ладоням, и…

Лужицы крови, скопившиеся на коже мертвых, начали стремительно уменьшаться, словно бы высыхая… или будто туман поглощал, всасывал кровь.

– Мендельн…

Вновь что-то пробормотав, брат отмахнулся: молчи, дескать, молчи! Наполовину свернувшаяся кровь на глазах иссякала, пока на коже не остались лишь ранки, нанесенные тонким клинком.

Как только последние капельки алой влаги исчезли, туман обрел форму… форму двух человеческих силуэтов.

Один из них смутно напоминал мужскую фигуру, а другой – женскую.

Мендельн молчал. Ульдиссиан, ожидая его указаний, тоже не проронил ни слова. Туманные силуэты чуть больше прежнего слились воедино, чем брат, похоже, был раздосадован.

– Не очень-то получилось, – упрекнул он себя самого. – Четкости не хватает, сходства с прижизненным обликом!

– Но ответить-то нам они смогут? – вмешался Ульдиссиан, желая поскорее покончить с допросом. – Разве не в этом вся суть?

– Да. Это, скажем так, самое злободневное.

Признав сие, Мендельн еще раз оглядел плоды трудов своих, сокрушенно покачал головой и указал кинжалом на тень мужчины.

– Как тебя называли при жизни?

Поначалу единственным откликом ему был только шелест ветра, но вот в этом шелесте послышался голос:

– Хадин… Хадин…

– Откуда ты родом? – удовлетворенный сим достижением, продолжал Мендельн.

– Т-Тораджа… Тораджа…

– Тораджа? – Ульдиссиан сдвинул брови. – Издалека же он шел…

– Согласен, путь он проделал неблизкий. Каков был твой род занятий? – продолжал младший брат, вновь обратившись к духу. – Принадлежал ли ты к приверженцам Церкви Трех?

На сей раз без заминки не обошлось, как будто вопросы Мендельна оказались для призрака слишком сложны.