Утром снова в путь. Река все та же, медленное, ленивое течение, вода отдает зеленью, в ветвях прибрежных деревьев порхают птицы, настоящие птицы, по большей части неизвестные Мааре и Данну. По обе стороны от реки сухая саванна, ибо сезон дождей позади. Когда-то эту часть Ифрика покрывали густые леса, текли здесь многочисленные реки с притоками и притоками притоков. Теперь — саванна, сколько глаз хватает. Семь дней продвигались они вверх по реке, каждую ночь проводили на постоялых дворах, ели все ту же овощную тушенку, как будто возвращаясь в ту же деревню, на те же камышовые маты. За это время они одолели расстояние, соответствующее ширине указательного пальца Данна на пыльной карте, которую он чертил на земле. Здесь, при слиянии двух рек, можно было отдохнуть, но Данн неудержимо рвался на север. Их лодка отсюда возвращалась домой, большинство пассажиров обеспечило себе пересадку в другую, большего размера. Никто из них толком не знал, куда они направляются, но все надеялись, что там будет лучше. Не все попутчики бежали из Хелопса, некоторые выбрались из Маджаба. Маара и Данн проделали самый дальний путь, но остерегались рассказывать, откуда они. С них хватало и того, что все знали, что они махонди, и ненавидели их за это.

Река, к которой они прибыли, оказалась гораздо шире прежней, хотя тоже несколько усохшей. По сравнению с нею предыдущая казалась чуть ли не ручьем. Здесь на шестах далеко не уйдешь, поэтому в новой лодке, очень большой, с каждого борта сидело по двое гребцов, а на корме рулевой. Эта посудина держалась середины русла, дальше от берегов, у которых копошились драконы. По берегам притока городки и деревеньки встречались часто, а здесь поселения буквально лепились одно к другому, тянулись беспрерывно по обоим берегам. Дома все кирпичные, крыши тростниковые, лесов поблизости не видно; оба берега покрывала сухая полупустыня, поросшая какими-то колючками, а кое-где пятнами рыжели участки настоящей пустыни. На берегах камыш иногда сменялся бамбуком, берега украшали пальмы. Никто из пассажиров здесь ранее не бывал, и лодочники то и дело поясняли увиденное.

На первой остановке беженцы по привычке направились к постоялому двору сплоченной толпой, хотя лодочники и уверяли их в дружелюбии местных жителей, заинтересованных в проезжих и в деньгах, которые проезжие здесь оставляли. Можно было выбирать, спать в общем зале или снять отдельную комнатку. Маара и Данн уединились в комнатушке, получили возможность поговорить, пересчитать наличность. Мелочь подходила к концу, а разменять золото в этом городке, конечно, невозможно. Но тут заболел один из гребцов, и Данн вызвался его заменить. Он сел к веслу, а Маара пристроилась сзади, наблюдая, как он работает. Из-за жары брат снял проданный ему Фелис рабочий костюм, остался лишь в набедренной повязке, как и все мужчины. Маара наблюдала, как сокращаются его мышцы, играют под кожей. Красивая спина, красивая фигура. Худой слишком. Все здесь сильно потели, теряли вес, жара сбивала аппетит. Маара перевела взгляд на свою руку. Орфна явно назначила бы им дополнительное питание и приказала бы отдыхать.

Данн между тем быстро освоил греблю, работал от восхода до заката, не отказывался и воды зачерпнуть для желающих напиться, помогал людям при посадке и высадке. Его вполне могли нанять гребцом.

До середины реки кусачая мошкара не долетала. Маара наблюдала за берегами, обшаривала взглядом пальмы и камышовые заросли, щурилась от сверкания водной ряби. Ей хотелось покинуть большую лодку, улечься на твердую землю. От плеска воды кружилась голова, подташнивало. Ее стошнило раз, другой. Молчаливая женщина, сидевшая неподалеку, прошептала ей на ухо:

— Лучше бы никто не знал, что ты беременная, милая.

Только после этих слов Маара поняла, что она действительно зачала. Значит, Мерикс… Ведь все сомневались в его способности оплодотворить женщину.